Русские врачи и медсестры в Бессарабии. Юлия Вревская
В 1893 году в Петербурге вышла книга «Письма С. П. Боткина из Болгарии. 1877 г.». Поездом он прибыл в Кишинев, оттуда отбыл в Яссы. 31 мая он уже был в Плоешти, куда перебралась главная квартира армии. Вспомнил, как следовал на поезде из Киева в Кишинев.
«От Киева до Кишинева кампанией моей были сестры Георгиевской Общины, или лучше К., который сопровождал этот отряд».
Медицинской частью Общины сестер милосердия св. Георгия в Санкт-Петербурге с момента основания руководили профессора Императорской Медико-хирургической академии С. П. Боткин, В. А. Манассеин, А. Г. Полотебнов. На должность сестры-настоятельницы по предложению Боткина назначили героическую участницу Крымской войны, бывшую старшую сестру Крестовоздвиженской общины сестер милосердия Елизавету Петровну Карцову (на этом посту она оставалась до кончины в 1898). С началом Русско-турецкой войны 1877-1878 годов община отправила в действующую армию в распоряжение главноуполномоченных Красного Креста 27 сестер во главе с Е. П. Карцовой. Они работали под началом главного врача общины Н. П. Богоявленского на этапах в Румынии, затем в Болгарии, были допущены на передовые позиции близ осажденной Плевны, преодолели Шипкинский перевал, затем трудились в Адрианополе и Филипполе. Ими была оказана помощь около 40 000 больных и раненых.
А пока в Яссах, куда прибыли из Кишинева, сестры опоздали с пересадкой, и Боткин уехал поездом без них.
Через Кишинев на театр военных действий проследовало немало женщин-врачей и медсестер. В числе первых – 32 сестры Крестовоздвиженской общины под руководством старшей сестры Н. А. Щеховской. Они выехали 3 мая 1877 года. 8 мая отбыл отряд из 27 сестер с настоятельницей Е. П. Карцовой. 18 мая уехал первый отряд из трех (120 человек) Московской общины «Утоли моя печали» с княгиней Шаховской. С середины мая в Румынию прибыла 131 сестра Благовещенской общины во главе с оптыной Марфой Стефановной Сабининой (1831-1892).
В конце мая 1877 г. в Дунайскую армию была направлена первая группа слушательниц выпускного курса Высших женских врачебных курсов, открытых в 1872 году при Императорской медико-хирургической академии. В эту группу вошли Анна Новоспасская, Павла Быстроумова, Глафира Моравская, Евгения Маркова и Юлия Курвуазье. Всего командировано 40 слушательниц в качестве врачей. Их определили в госпитали, в которых работали хирурги Н. В. Склифосовский, И. О. Корженевский, И. И. Насилов и С. М. Янович-Чаинский. Не имея официально утвержденного круга обязанностей, они помогали в перевязках и операциях, выполняли функции ординаторов, фельдшеров, сестер милосердия, а порой и санитаров, ухаживали за ранеными и больными, несли дежурства, следили за порядком, занимались хозяйственными делами, работали в аптеках, порой полностью заменяли опытных врачей.
Одной из первых в России женщин-полевых врачей считают выпускнику курсов Софью Ивановну Больбот. Родилась в 1850 году в Вытегре Вологодской губернии. Поступает на открытые в 1872 году Женские врачебные курсы, а в 1876-м – добровольно уезжает на фронт Сербско-турецкой войны. В августе 1877 года Больбот выезжает из Петербурга в армию в распоряжение главного уполномоченного РОКК П .А. Рихтера. Прибыв поездом через Кишинев, Яссы в Бухарест, назначается в военно-временный госпиталь № 57 в местечке Зимница. Этот госпиталь действовал под руководством хирурга профессора Э. Бергмана.
«Я слышал, – писал Н. И. Пирогов, – что под руководством проф. Бергмана одна женщина-хирург производила с большой ловкостью и знанием дела ампутации на перевязочном пункте. Сам же я имел случай, при посещении военно-временного госпиталя в Зимнице № 57, видеть при перевязке раненых одну женщину-хирурга; она сама следила за лечением порученных ее уходу раненых и сообщила мне весьма дельно и отчетливо свои замечания о ходе ран и лечения, не оставив желать ничего лучшего».
На Балканы через Кишинев прибыла и Юлия Петровна Вревская. Она участвовала в смотре войск на Скаковом поле. В ходе войны более 90 медсестер переболели тифом, а 50, как и она, остались лежать в болгарской земле. Вревская писала в своем дневнике:
«Я чувствую Болгарию своей второй родиной и уже принадлежу ей всем сердцем».
Она родилась в 1838 году в городе Лубны Полтавской губернии в семье участника Бородинского сражения генерала Варпаховского. Окончила Одесский институт благородных девиц. В 1849 году, в Ставрополе, познакомилась с бароном И. А. Вревским, трижды награжденным золотым оружием «За храбрость». Через два года после свадьбы генерал-лейтенант И. А. Вревский тяжело ранен при штурме аула-крепости Китури и умер. Юлия назначена фрейлиной ко двору императрицы Марии Александровны. В течение многих лет она оставалась одной из самых блистательных великосветских дам. Но с началом Русско-турецкой войны 1877-1878 годов одной из первых отбыла на Балканы. 24/12 мая 1877 года влюбленный в нее, но состоявший в гражданском браке с Полиной Виардо, писатель И. А. Тургенев отправил письмо из Парижа:
«Сейчас получил Ваше письмо, милая Сестра Юлия, и спешу отвечать Вам в надежде, что мое письмо Вас застанет в Петербурге. Грустно очень думать, что мы не скоро увидимся; тем грустнее, что я, вероятно, двумя-тремя днями не захвачу Вас там! Я выезжаю отсюда в субботу, т. е. послезавтра; моя подагра почти прошла, хотя я еще все не могу надеть сапоги и щеголяю в туфлях; но невозможно долее откладывать. Мне и без того путешествие в Россию и пребывание в Петербурге представляются именно теперь чем-то весьма невеселым; Ваше отсутствие – и, сколько я слышал, присутствие холеры прибавляет еще больше черноты к фону картины. Но делать нечего! Мое самое искреннее сочувствие будет сопровождать Вас в Вашем тяжелом странствии. Желаю от всей души, чтобы Ваше здоровье не потерпело. А ехать в Кишинев, к моему “приятелю” Черкасскому (Владимир Александрович Черкасский (1824-1878) – князь, до 1871-го – московский городской голова. Во время войны – уполномоченный при действующей армии от центрального управления Красного Креста. Его записка легла в основу Конституции Болгарии в 1879 году.) – нет; я этого не сделаю, не потому, что меня пугает дальнее путешествие – не потому, что я не патриот; но я люблю Россию иначе, чем те господа, которые держат теперь ее в руках; желаю им всяческих успехов, но присутствовать при их деятельности не хочу. Будем надеяться, что эта бедственная война не затянется; но едва ли можно предвидеть ей скорый конец. Предвижу, что в Петербурге останусь недолго – там для меня пахнет литературой – а я получил к ней достаточное омерзение в последнее время; да и она меня извергает; так что нам лучше всего разойтись подобру-поздорову. Я даже не понимаю того, что Вы мне сказали о Мещёрском: вместо того, чтобы дать Миклухе взаймы 2000 р. – я ему подарил 1000, что, при моей гнусной бедности, совсем было нелегко.
А какой Ваш костюм? Костюм Сестер Милосердия? Посмотрел бы я на Вас… и, вероятно, тоже был тронут. Знаете ли Вы, по крайней мере, Ваших будущих товарок? Я даже не могу себе представить: как это так – 22 женщины вместе? – Господи! С особенным чувством благодарю Вас за то, что упомнили обо мне – и с великой нежностью целую Ваши милые руки, которым предстоит делать много добрых дел. Если вздумаете написать (за что весьма буду обязан), то мой самый верный адрес: “В контору редакции «Вестника Европы», Петербург, Галерная, 20, для передачи”. Еще раз прощайте, будьте здоровы и бодры».
В июне 1877 года был сформирован отряд сестер милосердия Свято-Троицкой общины, в число которых вошло девять «доброволок», включая Вревскую. Из аристократок, прикомандированных к монахиням и сестрам Свято-Троицкой общины, тут были: княгиня М. М. Дондукова-Корсакова – сестра князя А. М. Дондукова-Корсакова; княгиня А. Н. Нарышкина; княгиня А. В. Голицына; А. Н. Философова; М. Н. Новосильцева; В. А. Абаза; В. А. Цурикова; Булгакова; сестры Корниловы (с ними Юлия Петровна жила в одном бараке в Яссах; с Цуриковой и Булгаковой позже, после возвращения Корниловых в Петербург). Сестры Свято-Троицкой общины прибыли в тыловой лазарет под Кишиневом (9 сестер с двумя дамами отбыли в Кэприянский монастырь) и Унгенами, а после – в румынский город Яссы. Им предстояло работать в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале – «главном средоточии помощи Красного Креста в тылу армии».
Медицинский персонал госпиталя трудился почти круглосуточно. Сестры работали в операционных, перевязывали раненых, раздавали лекарства, наблюдали за сменой белья, разносили пищу, кормили больных и тяжелораненых, по очереди сопровождали санитарные поезда. В августе Вревская через Кишинев отбыла в Харьков. Об этом сказано в ее письме к сестре:
«1 сентября 1877 г. Благополучно вернулась из Харькова в Яссы и снова вступила в исполнение своих обязанностей. Я была уполномоченной с поездом, и у меня были счеты казенные на 300 руб. Я очень боялась не сбиться и каждый грош записывала. У нас становится холодно в бараке».
После четырех месяцев изнуряющей работы Вревской полагался двухмесячный отпуск, но она не поехала на родину, а решила провести отпуск в Болгарии, где в прифронтовых госпиталях не хватало сестер милосердия. В ноябре 1877 года добралась до своего нового места службы – в прифронтовое село Бяла. Тут на 400 раненых приходилось пять сестер. Кроме того, нужно было присутствовать при операциях, делать перевязки. В короткие минуты отдыха Вревская писала письма к сестре – маленькие новеллы о беспримерном подвиге и великих муках, выпавших на долю русских солдат.
«21 декабря. Белая. Вчера, наконец, получила твое письмо. Я решилась не покидать Обретеника и своих тамошних раненых по многим причинам. Во-первых, хоть мне было страшно голодно и крысы очень бегали (сестры до безумия боялись крыс – их тысячи!). Во-вторых, деньги мои приходят к концу, и я беспокоюсь, чтобы не остаться на мели. К счастью, мне вчера привезли деньги и, вообрази, взяли за услугу 150 рублей, правда, по телеграфу. Но иначе тут никогда ничего не получишь, и даже телеграммы пропадают. Я ни от кого ничего не получаю вот уже 2 месяца. Тут лишений очень много, и я живу чуть не в хлеве, холодно, и снег, и мороз. Есть тоже нечего, кроме ветчины, сыра и чая, но все-таки я не хочу уезжать в Яссы, тут слишком мало сестер. Две уезжают в Россию в отпуск, я же намереваюсь пробыть тут еще. Я теперь занимаюсь транспортом больных, которые прибывают ежедневно от 30 до 100 чел. в день, оборванные, без сапог, замерзшие. Я их пою, кормлю; это жалости подобно видеть этих несчастных, поистине героев, которые терпят такие страшные страдания без ропота. Все это живет в землянках на морозе, с мышами, на одних сухарях. Да, велик русский солдат! Все поговаривают, что будет мир, посмотрим.
От Володи получила из Кишинева телеграмму, он туда приехал с эскадроном, и его там остановили. Не знаю, когда с ним увижусь… С Новым годом! С новым счастьем!»
Последнее письмо из Бялы она отправила младшей сестре Наталье 31 декабря 1878 г.
«Нас было всего три сестры, другие не поспели, раненых в этот день на разных пунктах было 600 с убитыми, раны все почти тяжелые, и многие из них уже умерли».
5 января 1878 года она заболела тяжелой формой сыпного тифа, а 24 января, не приходя в сознание, скончалась.
Личный архив, по ее предсмертной воле, был уничтожен военным врачом Павловым. Он писал в ответе на запрос Топорова (Александр Васильевич Топоров (1831-1877) – близкий приятель Тургенева, который исполнял многочисленные поручения не только Тургенева, но и Юлии Петровны Вревской) о Юлии:
«Покойная баронесса Вревская в короткое время нашего знакомства приобрела как женщина полную мою симпатию, а как человек – глубокое уважение строгим исполнением принятой на себя обязанности, а потому я с тем большим удовольствием отвечаю на Ваше, м. г., письмо, полученное только вчера, 29 марта.
Баронесса Юлия Петровна состояла в общине сестер, находящихся в Яссах, но, движимая желанием быть ближе к военным действиям, взяла отпуск и приехала к нам в Белую (Бялу), около которой в то время разыгрывалась кровавая драма, и действительно имела не только случай быть на перевязочном пункте, но и видела воочию самый ход сражения. По возвращении в Белое после 10-дневной отлучки, хотя стремление ее было вполне удовлетворено, она отклонила мой совет ехать в Яссы, пожелала еще некоторое время пробыть в Белой и усердно занималась в приемном покое 48-го военного временного госпиталя, в самый разгар развития сыпного тифа. При этом условии и при ее свежей, по-видимому, здоровой натуре, она не избежала участи, постигшей всех без исключения сестер госпиталя, и заразилась. Неоднократно посещал я больную, пока она была в сознании; все около нее было чисто, аккуратно, и вообще уход и пользование не оставляли желать ничего лучшего.
Казалось, болезнь уступала, и температура понизилась, так что все мы верили в благополучный исход, но на 10-й день, как объяснили врачи, вследствие порока сердца у нее сделалось излияние крови в мозг, паралич правой половины, полная бессознательность, и на 7-й день она тихо скончалась.
Как до болезни, так и в течение ее ни от покойной, ни от кого от окружающих я не слышал, чтобы она выражала какие-либо желания, и вообще была замечательно спокойна. Не принадлежа, в сущности, к общине сестер, она тем не менее безукоризненно носила Красный Крест, со всеми безразлично была ласкова и обходительна, никогда не заявляла никаких личных претензий и своим ровным и милым обращением снискала себе общее расположение. Смерть Юлии Петровны произвела на всех нас, оторванных, подобно ей, от всего нам близкого, тяжелое впечатление, и не одна слеза скатилась при погребении тела покойной.
При описи ее имущества, находящегося с ней в Белой, кроме денег (около 40 полуимпериалов), деловых бумаг, нескольких фотографий и носильного платья, были между прочим найдены два небольших пакета с надписью на них карандашом:
“В случае моей смерти прошу сжечь”. Эта воля покойной была тут же, в присутствии свидетелей, мною выполнена, деньги и имущество сдано на хранение уполномоченного Красного Креста кн. Щербатова. Впоследствии наезжал ко мне брат баронессы гвард. офицер Варпаховский, распорядился имуществом и взял у меня свидетельство для беспрепятственной перевозки тела в Россию, но о том, когда это будет исполнено, мне неизвестно.
Вот все, что я знаю относительно баронессы Ю. П. Вревской, и буду очень счастлив, если это краткое описание будет в состоянии удовлетворить ее близких.
Примите, м. г., уверения в моем к Вам совершенном почтении и преданности. Бело в Болгарии. 30 марта 1878 г. Мих. Павлов».
Памяти Вревской посвятили стихи Я. П. Полонский («Под красным крестом»), И. С. Тургенев ( «Памяти Ю. Вревской») и В. Гюго («Русская роза, погибшая на Болгарской земле»). М. М. Антокольский запечатлел ее образ в скульптуре «Сестра милосердия». В 1977 году снят советско-болгарский художественный фильм «Юлия Вревская».
Вообще, Свято-Троицкой общиной были сформированы два отряда. Первый возглавила Е. А. Кублицкая-Пиотух. Отряд включал 11 сестер общины и 9 дам. Этот отряд работал в эвакуационном бараке в Яссах. Второй отряд работал в лазарете 1-го отделения Санкт-Петербургского Дамского комитета, развернутом в Кэприянском монастыре в Бессарабии. В отчете главноуполномоченного Красного Креста было сказано:
«Отряд Свято-Троицкой общины явился в виде прекрасно подготовленного, прочно организованного и замечательно дисциплинированного целого и послужил кадром и образцом для отрядов, прибывших в Яссы позже. Самая важная заслуга в высокополезной деятельности Свято-Троицкого отряда принадлежит, без сомнения, начальнице его Е.А. Кублицкой, которая с необыкновенным уменьем, опытностью и кротостью руководила действиями сестер не только своего отряда, но и всех других групп, прибывших в эвакуационный барак, и с редкою для ее преклонных лет живостью и энергией разделяла с сестрами все их труды, проводя целые дни в бараке и подавая пример трудолюбия и самоотвержения».
Настоятельница общины сестер милосердия «Утоли мои печали» княгиня Наталья Борисовна Шаховская (-1906) уже через четыре месяца после возвращения с Сербско-турецкой войны, в апреле 1877 года была в Бессарабии, объезжая монастыри для найма прислуги для госпиталей на театре военных действий. Вскоре к ней прибыли 118 сестер общины и начали свою самоотверженную работу. Нередко случалось работать по 16-19 часов в особенно тяжелые дни, и так же, как и в предыдущей войне, из-за недостатка помещений приходилось в дни прибытия транспорта перевязывать раненых на открытом воздухе, при высокой температуре болгарского лета и пронизывавших холодах сырой, дождливой осени. Только 45 сестер вместе с настоятельницей выдержали до конца войны; остальные заболели и были отправлены в Москву, а некоторые отдали свои жизни.
В годы Русско-турецкой войны 1877-1878 годов в ряды Дунайской армии вступили около 1600 врачей и почти 3000 медицинских сестер. Впервые в войне участвовали 7800 санитаров-носильщиков.
Виктор Кушниренко, пушкинист
