На волне воспоминаний. Пушкин и Высоцкий
В начале 60-х годов я часто навещал двоюродных братьев. Родители с утра до вечера трудились, и потому весь день был в нашем полном распоряжении. Выполнив несложные поручения, мы включали старенький магнитофон и часами слушали Высоцкого. Летом Леня всегда прикрывал окошко, выходившее на улицу Фрунзе, дабы голос Высоцкого не долетал до неслучайных прохожих. Магнитофон часто перегревался. Мы выключали его и терпеливо ждали, когда можно будет снова слушать Высоцкого.
Как-то зимой, когда шел снег и город был погружен в огромные, рыхлые сугробы, я упросил Леню, и мы с радостью пошли пешком, по сугробам, через весь старый город, от вокзала до проспекта Молодежи – к Пушкину. Не раз вспоминались строки поэта, написанные в этих местах:
Зима мне рыхлою стеною
К воротам преградила путь,
Пока тропинки пред собою
Не протопчу я как-нибудь…
Наконец, мы дошли до Ботезатовской и постояли у дома губернатора Катакази. Потом остановились на Павловской – у дома Кацики, где располагалась масонская ложа, членом которой был Пушкин. Оттуда дошли до Благовещенской церкви. Над городом начала усиливаться синяя мгла – вечерело. И мы поспешили на Антоновскую. Вошли через калитку во двор, засыпанный снегом. Расчищено было только у входа. Мы взяли веники и долго, старательно приводили в порядок свою обувь. Вошли в комнаты, сняли шапки.
– Тут жил Пушкин?
– Нет, – ответила пожилая женщина. – Вон в тех комнатках. Проходите.
Мы спустились по ступенькам в большую комнату, посредине которой стояла печь. Теплая. Прикоснувшись к ней, я как бы почувствовал тепло самого поэта. И так на душе стало светло, радостно, хорошо.
Согретые Пушкиным, мы осмотрели каждый экспонат той первой экспозиции – каждую гравюру, книгу, журнал, рукопись. Их было всего 50, но через них мы вдруг открыли для себя целый мир.
Так в тот день в моей душе, в одно мгновение, еще мною тогда не осознанное, вошли Высоцкий и Пушкин.
Теперь так же, как в дни Пушкина, в январские дни рождения Владимира Высоцкого и в июльские дни его кончины, я смотрю все концерты, все фильмы и передачи, ему посвященные. С каждым годом их все больше. Они все глубже и пронзительнее.
И многие, как и я, невольно ловят себя на мысли о том, как близки друг другу Пушкин и Высоцкий. Когда уходят большие поэты, их тут же сравнивают с Пушкиным. Потом об этом забывают. Высоцкий и Пушкин всегда рядом. И это чувство их близости с каждым годом все нарастает и нарастает.
Высоцкий прекрасно знал и любил Пушкина с детства – «Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я…» В его личной библиотеке можно найти целую «Пушкиниану». Главное – его творчество, порой очень тесно связанное с жизнью поэта, с героями пушкинских произведений, переносимых в нашу современную реальность, всегда пронизано глубочайшим уважением к Пушкину. Достаточно вспомнить хотя бы такие сочинения Высоцкого, как «Песня космических негодяев»(1966), «Песня о вещем Олеге»(1967), «Лукоморья больше нет»(1967), «Песня про плотника Иосифа, деву Марию. Святого духа и непорочное зачатие»(1967), «Я не люблю»(1969), «Посещение Музы, или Песенка плагиатора»(1970), «О фатальных датах и цифрах»(1971), «Может быть, моряком по призванию…»(1971), «Люблю тебя сейчас, не тайно – напоказ…»(1972), «Памятник»(1973), «Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты…»(1975), «Я не успел»(1976), «Слева бесы, справа бесы…»(1979). Знание Пушкина и глубочайшее уважение способствовали тому, что он блестяще сыграл Пушкина в спектакле «Товарищ верь!», Арапа в фильме «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», дона Гуана в телефильме «Маленькие трагедии».
Нет сведений о том, что Высоцкий посещал в Кишиневе музей Пушкина, пушкинские места. Но он знал многие подробности из жизни Пушкина в Молдове, вспоминал Кишинев в своих песнях, не раз бывал здесь. Некоторые его концерты в Кишиневе были отменены. И все же настал 1972 год, когда он вышел здесь на большую сцену – в Зеленом театре, во Дворце профсоюзов, в ДК фабрики «Стяуа рошие», в театре Чехова, в Доме актера. Так на молдавской земле голос ссыльного Пушкина стал перекликаться, сливаться с голосом подзапретного Высоцкого.
Когда Высоцкий запел в Кишиневе, я был студентом филфака КГУ. Терпеть не мог «морфологичку», которая нам всем заявила: «Бог знает на 5, я – на 4, а вы…» И вот этот высокомерный, самовлюбленный «сухарь» так вскоре поразил меня, что я по сей день вспоминаю ее с благодарностью. Речь зашла о Высоцком. И я оказался среди тех, кто поддерживал мнение, что у него необычайно свежее, мощное, удивляющее слово. И тут «морфологичка» оживилась, расцвела и прочитала нам целую лекцию о весомости, значимости и красоте русского языка в песнях Высоцкого. Пожалуй, это была в те годы первая лекция в университете о Высоцком и его творчестве. А в 2011 году, на Международной научной пушкинской конференции «Бессарабская весна», проходившей в Кишиневе, в Доме-музее А. С. Пушкина, доктор филологии Н. Ф. Донцу представила первый обстоятельный доклад о жизни и творчестве Пушкина и Высоцкого.
Мне посчастливилось видеть, слушать, как под гитару, часто «с хрипотцой», многие открыто исполняли самые задушевные, самые горячие песни Высоцкого. Было это в Подмосковье, на Кавказе, на Памире, на Алтае, в Сибири, в Казахстане, в Болгарии, Польше, Франции и в Африке. В жаркой пустыне, в осеннем лесу, у заснеженных вершин гор, у таежной холодной реки, на Телецком озере, на берегу Днестра, Черного моря и Атлантического океана. У костра, в кругу сослуживцев, студентов стройотряда, в общежитии, на борту теплохода, самолета, в поезде, наконец, уносящем нас в неведомые миры, которые так любил Владимир Высоцкий. И над всем этим его голос, его «Песня о друге», его «Кони привередливые». И так хочется, вместе с Высоцким, постоять «хоть мгновенье еще… на краю…»
Виктор Кушниренко, историк литературы
