Что происходило с пациентами Комратской больницы, перенесшими COVID-19

Больница, ночь, две женщины колотят в закрытую дверь и просят о помощи. У одной из них температура под сорок. Вторая женщина мочит полотенце в холодной воде и ставит ей на лоб, на виски, на ладони. Температуру удается сбить до 39,3 градусов, затем она опять поднимается. И так всю ночь. На их крики никто не приходит.

Nokta публикует рассказы людей, у которых был диагностирован COVID-19 и которые были госпитализированы в инфекционное отделение Комратской районной больницы. 

Л.: «Два дня я мерзла без одеяла, потом укрылась матрасом»

Что должно побудить обычную гагаузскую бабушку, мали (пер. гаг. — бабушка), которая родилась спустя почти десять лет после окончания Второй мировой войны, назвать медучреждение концлагерем?

В начале мая Л. проходила лечение в больнице другого города. В одной палате с ней лежала девушка, которая была очень слабая, не хотела ни есть, ни пить. Выписавшись из больницы и вернувшись домой Л. почувствовала слабость и недомогание. Вскоре поднялась температура.

Обратилась к семейному врачу, ей посоветовали вызвать скорую. Врач скорой помощи осмотрела ее и сказала, что у Л., что угодно, только не коронавирус. Врач скорой поговорила по телефону с семейным врачом и попросила ее прийти к Л. на дом.

«Семейная не пришла, побоялась. Но таблетки выписала. Я вижу, что мне не становится лучше, опять позвонила в скорую. Они меня и забрали в Комратскую больницу», — рассказывает Л.

Л. взяла из дому один байковый халат.

«Мне было холодно, попросила одеяло. Мне принесли только простыню, подушки не было. Вечером, когда было темно, я попросила у медсестры одеяло. Нет одеяла, нет подушки, они в прачечной, дезинфекция не помогает их вычистить от коронавируса, вот что мне ответили. Я два дня лежала, как в концлагере. Лежала и мерзла», — продолжает Л.

На следующую ночь Л. взяла матрас с другой кровати и попыталась накрыться этим матрасом, так и спала.

Когда пришел положительный результат Л. на COVID-19, её перевели в другую палату.

Рассказывает соседка Л. по палате: «Открывается дверь, медсестра что-то показывает и заходит женщина. Она начинает причитать на гагаузском. Я не вижу её лица. Она причитает и крестится в сторону окна: «Bojikaciim, sän büüksün, saa ol sana ani brakmadın beni/ Боже, велик ты, спасибо тебе, что ты меня не оставил».

«Когда я увидела в другой палате одеяло, я начала молиться, я поняла, что больше не буду спать в холоде», — продолжает Л.

Это было тоненькое зелёное одеяло в клеточку.

По свидетельства Л., за все двухнедельное пребывание в Комратской районной больнице ни один врач не приходил её осмотреть, медсестры заходили, ставили внутримышечные уколы, спрашивали температуру, внутривенно уколы ставили только в последние дни.

И все это время, Л., как и другие пациенты инфекционного отделения Комратской районной больницы, находилась в закрытой на ключ палате.

Н.: «Медсестра сказала: Сейчас упадешь мне здесь под дверью»

Н. поступила в Комратскую больницу из другого города. Скорая забрала её с температурой, ей сделали укол анальгина с димедролом. Около четырех часов Н. прождала на улице и в приемной, чтоб её поместили в палату.

«Моя майка была мокрая, хоть выжимай. Переодеться было негде. Мимо проходил молодой врач, парень, он сказал: «Там за закутком, где рентген, никого нет, я здесь постою, а вы переоденьте хоть майку». Я так и сделала, мне стало немного легче. Первый этаж, куда они пускают холодный, как подвал. Там сидишь 5 минут и по спине холод проходит, выходишь на улицу – там ветер задувает», — рассказывает Н.

К 18:00 она оказалась в палате инфекционного отделения.

«Сама больница, её состояние, что она без ремонта, что там ржавые трубы, вообще это неважно, я могла жить хоть в сарае. Просто должны быть люди. Вполне сносно, они моют полы, есть унитаз, где сходить в туалет, есть раковина, где вымыть руки, и, поверьте мне, этого достаточно. Вообще неважно, какое состояние больницы с ремонтом или без ремонта. Важно то, какое было отношение», — продолжает Н.

По её словам, за всё то время, что она была в больнице никто из врачей к ней не заходил. За это время только медсестры приходили делать уколы.

«Через неделю мне стало плохо. Все будет нормально, сказала медсестра и дала мне таблетку парацетомола. Я сказала своей соседке, что мы не переночуем. Она меня успокаивала: «Не бойся, кызым (пер. гаг. яз. — дочка), бог с нами. Все будет хорошо, я не оставлю тебя».

Я говорила, что не выживу. Мне настолько было плохо. Ставим термометр, температура 39,3-39,7. Термометр был мой личный, термометр в палате не работал.

Всю ночь мы с соседкой бились и стучались в окно, но никто не пришел. Неужели не слышно звуков, не слышно, что мы стучим? Никто не подошел. Ко мне не подошли, не дали ещё парацетамола, не сделали анальгин с димедролом.

Всю ночь эта женщина мочила полотенце в холодной воде и клала мне на лоб, на щеки, горело все, горели ладони. У меня была мокрая подушка, я вся была в воде. Температура то падала до 39,3, то опять поднималась до 39,7», — рассказывает Н. и плачет.

По свидетельствам Н., только утром в дверь постучалась медсестра, не одетая в защитный комбинезон и без маски. Несмотря на температуру, Н. удалось встать с кровати и подойти к двери: «Я говорю мне очень плохо, у меня температура 39, где вы были всю ночь. Она посмотрела на меня и говорит: «Давай иди ляг, ляг вон там. Сейчас упадешь мне здесь под дверью, иди ложись».

Позже Н. замерили сатурацию кислорода (прим. nokta — степень насыщенности крови кислородом). Медсестра долго не могла зафиксировать на пальце Н. пульсоксиметр: то батарейки не были правильно установлены, то сам поврежденный аппарат, похожий на прищепку, раздваивался и падал.

Когда замерить все же удалось, уровень кислорода в крови упал до отметки 80 (прим. nokta — норма 100), Н. подключили к кислородной маске и впервые за все это время пришел врач. Он сразу сказал: «Готовьте её на Кишинев».

Врач, высокий мужчина, начал задавать вопросы, спросил, есть ли обезвоживание и диарея. Все это у Н. было, с самого начала поступления в инфекционное отделение. После её просьб, медсестры положили в «шкафчик» пакетик регидрона. Но разводить его было не в чем.

Тогда, по свидетельству Н., врач обратился к медсестрам: «Регидрон надо было развести в воде и так принести пациенту».

Далее — на сайте nokta