Как гагаузы под Смоленском верблюдов развели
08.02.
Недавно Интернет всколыхнула новость: в Смоленской области есть уникальная деревня, где почти половина жителей — гагаузы. Корреспондент «РП» отправился в Липки и очутился в… интернациональном Советском Союзе.
«Мы будем здесь до конца»
Я оставляю в углу сапоги и аккуратно ступаю на ковер. Этот, зеленый, покрашен с помощью ореховой скорлупы, а вон тот, в комнате, из овечьей шерсти. Село, из которого приехали супруги Тащи, издавна славилось своей ковровой фабрикой. Фабрики давно уже нет, турки открыли там текстильную компанию. А вот гагаузский обычай собирать в приданое невесте два ковра на стены и два ковра на пол — остался.
«Это если невеста богатая, а если победнее, то можно по одному ковру», — уточняет хозяйка Лида и проводит меня в комнату.
Лиде 43 года. Это по паспорту. Если встретишь в жизни — ни за что не поверишь, максимум дашь 25. В селе Казаклия она жила с семьей Григория Тащи ровно через три дома. Но встретиться им суждено было за тысячу километров от родины. Оба учились в Шанталовском сельхозтехникуме, оба получили распределение в колхоз-миллионер «Верный путь»…
«Я помню, как в 1988-м мне дали здесь общежитие, — вспоминает Григорий. — И люди приносили нам то шмат сала, то кувшин деревенского молока… А мы им помогали: то шифер поменяем, то крышу подлатаем… Я сразу понял, что в Липках живут очень добрые, душевные люди, и я не хочу отсюда уезжать».
«И что, вы ни разу не ощутили себя здесь чужими?» — удивляюсь я.
«Нет! По первости, конечно, кто-то говорил: «Вот дом получите, приватизируете, продадите и уедете!» И что вышло?»
«Что?» — любопытствую я.
«Они уехали, а мы остались!»
Гагаузы не только остались, но и пытаются поднять русскую деревню. Недавно Григорий занялся фермерством, которое прибавило ему не только забот, но и седых волос. «Сейчас мне придется резать телят, чтобы купить зерновые…», — грустно сообщает он.
«Когда мы поженились, нам дали этот дом, — Лида обводит взглядом комнату. — Я работала в столовой помощником повара, кормила детей и колхозников. У меня профессия агронома, но тогда все вакансии в Липках были заняты. Раньше работы было море, а рук не хватало. Сейчас все с точностью до наоборот».
На сайте областного архива так и написано: колхоз «Верный путь» Починковского района, а напротив — «годы жизни»: 1959 — 2004. За последние 20 лет в деревне исчезла почти вся инфраструктура — даже на магазине весит замок. Говорят, что на крохотную зарплату продавца никто не хочет идти… А еще в Липках больше нет столовой, школы, почты и Дома культуры. «Я двери в клуб заколочу, через два дня прихожу – они опять нараспашку. Ну что ты будешь делать?» — сокрушается Григорий.
Но переезжать или возвращаться на родину Тащи не хотят.
«Мы никуда не собираемся, — твердо говорит Лида. — Я здесь живу и буду жить. До конца».
Гагаузское братство
Постепенно в Липки стали приезжать и другие гагаузы — родственники и друзья Тащи. Григорий смеется: «В Починке уже спрашивают: у вас как вообще, в Казаклии еще народ-то остался? Такое впечатление, что все уже у нас тут!» Брат Григория, Иван, вместе с женой Анной тоже отучился в 1980-х в Шанталовском сельхозтехникуме. А потом семья вернулась в Гагаузию.
«Но дети, когда выросли, сказали нам: «Мам, пап, надо ехать обратно. В Липки», — рассказывает Анна Тащи. — И вот спустя 23 года мы опять здесь, чему я искренне рада! Купили дом в Липках, а наши дети устроились работать в Смоленске. Наша родина переживает сейчас не лучшие времена. Юг Молдавии едет в основном на заработки в Турцию. Сложно и пожилым людям. Очень высокие цены за жилищно-коммунальные услуги. Моя мама уже три года не зимует дома – живет у сестры в Рязани. А как иначе? У нее пенсия 800 лей (2377 руб. по курсу на 6 февраля 2017 г. — Прим. автора) а за «коммуналку» и отопление нужно ежемесячно платить 600 лей!»
Одна деревня — одна судьба
«Гриня, здравствуй! Никак гостей принимаешь?»
В дверях появляется Николай Романенков, русский друг Григория Тащи. Они познакомились в колхозе еще тогда, в 1980-х. С тех пор дружат семьями.
«Гагаузы — очень трудолюбивый и целеустремленный народ, — говорит мне Николай, поудобнее усаживаясь на табурете. — В то же время это очень отчаянные люди. Другой раз смотрю на Гриню и думаю: ни один русский в таких сложных условиях не ввязался бы в сельское хозяйство. А он взялся! В 1980-х годах в Шанталовском сельхозтехникуме училось много гагаузов. Их распределяли по колхозам. Потом, как правило, они уезжали. А кто-то, как Гриня, оседал здесь. У нас в Липках никогда не было деления на «своих» и «чужих». Если вдруг пожар в деревне, гагаузы первые бегут тушить… Дважды я ездил в гости в Гагаузию. Казаклия — очень большое и дружное село. Там несколько школ, винзавод, своя церковь… И все люди очень открытые».
После развала колхоза Николай работает в столице вахтовым методом — вот уже десять лет живет между Москвой и Липками.
«А другого выхода нет, — грустно говорит он. — Нет у нас больше работы в деревне…»
«Мы были иностранцами в собственной стране!»
Сестра Лидии, Светлана, переехала с мужем в Липки чуть позже – в 1990-х годах. Ее муж, Николай Куюжуклу, — строитель. Гордится тем, что принимал участие в реставрации «ожерелья всея Руси» — Смоленской крепостной стены.
«Почему же вы переехали? — спрашиваю я. — Там же у вас такой климат замечательный…»
«Не скажите, — отвечает Николай. — Да, я там родился и вырос, но лучше чувствую себя здесь, в Липках. Здесь ярко выражены все четыре времени года, а еще в деревне хорошо дышится — много кислорода! А на родине у меня через день солнечный удар…»
«Здесь все великолепно растет: и помидоры, и огурцы, — поддерживает родственника Лидия Тащи. – Из Гагаузии мы привезли виноградную лозу, несколько саженцев грецкого ореха и фруктовых деревьев».
От Николая с удивлением узнаю, что гагаузский язык не имеет отношения к молдавскому. Гагаузский входит в тюркскую группу и схож с турецким, азербайджанским и татарским.
«Когда Союз развалился, нас обязали разговаривать на молдавском языке, — вспоминает Николай. — А мы-то его не знали! Дома только на гагаузском разговаривали, в школе – на русском. Молдавский нам, конечно, преподавали, но очень слабо… Так мы стали иностранцами в собственной стране: государственного языка не знаешь, значит, не можешь устроиться на работу. Помню, в Кишиневе стою, жду общественный транспорт. Вдруг приезжает троллейбус, я пытаюсь прочитать, через какие он улицы идет… Пока читаю и перевожу, троллейбуса уже и след простыл».
У Куюжуклу двое детей. Оба разговаривают дома только на гагаузском языке. «Это я требую, чтобы они хорошо знали свой язык, — говорит Николай. — И пока я жив, так должно быть. А вот на родине, к удивлению, русский вытесняет национальный».
Дочь Надюша, ученица Даньковской школы, мечтает стать врачом. Сын Петр учится на машиниста в Рославле. «Все в техникуме знают, что моя родина — Гагаузия. Еще бы, фамилию «Куюжуклу» никто с первого раза выговорить не мог», — улыбается Петр.
Зато имена у гагаузов самые что ни на есть русские. А те, которые звучат по-другому, все равно имеют русский аналог: например, Чонка — это Стеша, а Петра — Полина.
В день нашего приезда у Николая и Светланы Куюжуклу была годовщина свадьбы – 20 лет совместной жизни! Светлану я так и не увидела — она вся в приготовлениях. Вечером в Липках накрыли большой стол, который ломился от яств. Хозяйка сделала сарму (голубцы в виноградных листьях) и испекла гезлямя (гагаузские лепешки с брынзой).
Вкусно и шумно в Липках отмечают не только семейные праздники, но и национальные. Например, Хедерлез — День святого Георгия. Празднуется 6 мая.
«В этот день мы режем барашка и угощаем друзей, — говорит Лидия. — Со всей Смоленской области к нам на пикник съезжаются русские и гагаузы. Всего около 50 человек!»
Последний праздник отмечали в починковском кафе. Райцентр так всколыхнулся, что Григория Тащи еще долго спрашивали продавцы в магазинах: «Скажите, вы что, национальные танцы дома репетировали?»
Бывает, что во время празднества кто-то скажет: «А не махнуть ли нам в Слободу посмотреть на верблюдов?»
…Кстати, а не махнуть ли нам в Слободу посмотреть на верблюдов?
Верблюжье счастье
Двести лет назад в Слободе была усадьба надворного советника Афанасия Сомова. От имения остались только руины Владимирской церкви. В деревне жителей нет, зато есть рыболовно-промысловое хозяйство гагауза Руслана Мырза: водоем с карпами, аккуратные домики, верблюды и… скульптура Ленина возле туалета.
«Памятник я нашел на складе в СПК «Липки». Он лежал под шифером, а я решил, что это не дело, и пристроил его сюда», — говорит Руслан.
С верблюдами лучше всех управляется Василий Чугунов – пожилой человек с длинной седой бородой. Его родной деревни Ананьино давно уже нет на карте Починковского района. Вот он и осел у Руслана. Василий никогда не думал, что будет ухаживать за верблюдами, но жизнь, как говорится, внесла свои коррективы. С животными все просто: Яша Первый, Яша Второй и Яша Третий. И ничего страшного, что двое из них — дамы.
«Хлеб хрумкают только так», — улыбается Чугунов.
«Василий и за храмом ухаживает, — говорит Руслан. — Дорожки расчищает, хмызник по лету убирает…»
«Да коли б я! Это все Господь управляется, — вздыхает он, поднимает голову и многозначительно смотрит в звенящие небеса. – Вот бы кто помог крест на церкви установить…»
«Поможем», — вдруг говорит Григорий Тащи.
«Поможем», — эхом откликается Николай Куюжуклу.
Василий Чугунов довольно улыбается в бороду.
