Зачем Кишинёв стремится заблокировать доверие и переговоры с Тирасполем?
На минувшей неделе возобновились переговоры между Кишиневом и Тирасполем, уже в формате «1+1».
Вице-премьер по реинтеграции Олег Серебрян, съездив в Тирасполь, обозначил некие общие моменты, над которыми «предстоит работать», после чего предложил провести следующий раунд переговоров в Кишиневе, пригласив туда приднестровскую делегацию во главе с министром иностранных дел непризнанной республики Виталием Игнатьевым.
Все это, напомним, происходит на фоне скандального закона о сепаратизме, принятого парламентом Молдовы в начале февраля. В разговоре с прессой Игнатьев вполне обоснованно усомнился в предложении встречаться в Кишиневе, выразив опасения, что там он, официальное лицо непризнанной ПМР, будет задержан.
Серебрян, в свою очередь, общаясь с местной прессой, пытался заверить ее, что ничего страшного в законе о сепаратизме нет — дескать, многие страны приняли такой закон, даже, мол, Российская Федерация, причем на последнем факте Серебрян сделал особый акцент. Мол, такой закон существовал в отношении Чечни, но это ведь, уточнил Серебрян, не мешало Москве встречаться с лидерами боевиков в период военной кампании. Сравнения с Чечней несколько странны сами по себе, даже вне закона о сепаратизме.
Так как официальный Кишинев твердо стоит на разделении по формуле 1991 года по официальным границам бывших советских республик (на этом же стоит и Украина, жаждущая границы 1991 года и ни на йоту меньше), то Кишинев не должен поддерживать Чечню и вообще, как-то ей сочувствовать. Лучше просто молчать. Потому что Чечня никогда не была союзной республикой. И, если Чечне захотелось, то тогда почему не могло захотеться и Приднестровью? Если Чечня решила отделиться от бывшей советской республики РСФСР, то почему Приднестровье не может отделиться от бывшей советской республики МССР? Такова логика Серебряна?
Тут как в истории с крестиком и трусами. Но дело еще вот в чем. Серебряну следует понимать простую вещь — если бы в Москве в ходе переговоров с представителями края, в котором идет война, вздумали арестовать кого-нибудь из прибывших на переговоры чеченцев, то оставшиеся там, в Чечне, тут же начали бы резать на камеру головы российским пленникам и просто заложникам (или захватывать новые Буденновски и Бесланы), чем, в принципе, они и так занимались. А на Западе никто и слова бы не сказал на это.
Это в отношении Украины Запад требует самых жестких мер к «сепаратистам». А в Чечне все было наоборот — да и не «сепаратисты» они были для ЕС и США, а «борцы за свободу».
В Приднестровье живут нормальные люди, которые вряд ли станут в ответ на арест Игнатьева или Красносельского отрезать кому-нибудь голову или «хотя бы» расстреливать людей (что, опять таки, было нормой у чеченских боевиков), оказывая такое «давление» на Кишинев. Поэтому эти сравнения вообще неуместны.
Ну а выбранная молдавской стороной тактика, судя по всему, преследует цель загнать переговоры в тупик. «Приезжайте ко мне, поговорим» — «нет, давайте вы ко мне», под такой «тянитолкай» переговоры очень быстро сойдут на нет, и Кишинев получит повод заявить — смотрите, та сторона недоговороспособна, а значит, мы должны решать вопрос без переговоров, а силовым путем. Переговоры-то невозможны, смотрите!
Нетрудно заметить, что такая же манера выбрана и в отношениях с Российской Федерацией — никаких переговоров с ней нет и даже речи о них не идет. Сейчас очень удобно списывать все на «войну на Украине», но хочется напомнить — Санду вступила в должность 24 декабря 2020 года.
«Специальная военная операция», переросшая в прокси-войну России и Запада, началась 24 февраля 2022 года — ровно через четырнадцать месяцев.
У Санду было 14 месяцев, чтобы установить какие-то контакты с Москвой, до «войны», на которую она так любит ссылаться — но она этого ни разу не сделала. Так что «война» — это лишь отговорка.
