Ирина Вишневская видит сны о Гагаузии

GagauzNews, 29 июля, Ната Чеботарь. Ирина Вишневская — журналист по специальности, творческая личность и свободный художник. Живет и работает в Одессе. Там же в октябре 2017 года состоялась первая персональная выставка ее работ, среди которых отдельное место заняли произведения, посвященные Гагаузии и Чадыр-Лунге.

Отдельное место в выставке заняла часть работ из серии «Старая фотография», «Окна большого города» и «Сны моего детства». Своими самыми главными и значимыми работами сама художница считает как раз серию «Сны моего детства» — это живопись, созданная  на старых домотканых коврах, которые для нее являются частью того самого идентификационного кода, что на подсознательном уровне формирует мировосприятие художницы.

Сердце Ирины Вишневской навсегда прикипело к этой земле, а воспоминания о времени, проведенном в Чадыр-Лунге, до сих пор волнительно отзываются в душе. Об этом городе она говорит: «В Чадыр-Лунге даже воздух имеет вкус, и он неповторим и эксклюзивен! Ты это чувствуешь каждый раз, возвращаясь сюда».

— Ирина, расскажите немного о себе, о Вашем детстве, о том, что связывает Вас с Чадыр-Лунгой?

— Родилась я в Киргизии, куда отец увез свою молодую жену, мою маму – в поисках счастья. Родители жили очень бедно: мамины родители особого достатка не имели, поэтому мало чем могли помочь, а папа и вовсе был сиротой и с детских лет воспитывался своими многочисленными старшими братьями и сестрами. Вот к ним-то в Киргизию они с мамой и направились, надеясь найти там поддержку и помощь. Но в то время все жили, не барствуя, поэтому помощи, на которую рассчитывал отец, у родственников они не нашли. Бедствовали настолько, что папе приходилось даже заимствовать в рабочей столовой соль и хлеб, выставленные в свободном доступе. Сразу же после моего рождения родители вернулись в Оренбургскую область, в город Сорочинск, откуда была родом мама. Там-то я и прожила до десяти лет. Однажды папа побывал в гостях у своего племянника — дяди Толи Бурцева (который в то время работал директором Чадыр-Лунгского мясокомбината). Вернувшись домой, он сказал маме, что нашел рай на Земле и что мы переезжаем. Бросив в Сорочинске двухкомнатную квартиру, мы отправились в путь. Это был 1970-й год. Сестра и мама, прихватив клетку с канарейкой, поехали на поезде, а мы с папой и его другом дядей Мишей Власовым (их семья тоже вскоре переехала в Чадыр-Лунгу) – на машине.

Представители старшего поколения чадыр-лунгцев наверняка помнят моих родителей – Тютюнника Николая Никитовича , он работал на мясокомбинате, и маму – Тютюнник Нину Дмитриевну, инженера районного управления «Колхозстроя».

Как сейчас помню, в ЧадырЛунгу мы въехали со стороны аэропорта. И то, что я увидела тогда, навсегда поразило мое воображение: вместо привычных бескрайних полей и равнин, я видела холмы, виноградники, сады и необычного вида людей: смуглые мужчины в странной обуви пасли овец. Это были чабаны. А потом я увидела улицы. Они тоже были другими: вместо беленьких мазанок в ряд стояли серые (словно продолжение заасфальтированной дороги) дома с затянутыми бумагой слепыми окнами, а на раскаленной земле под раскаленным небом сидели одетые в черное, в странным образом повязанных на головах черных косынках, торговки зеленью. Это были настолько яркие образы, что они практически стерли все воспоминания о том, что было со мной до приезда в Гагаузию…

В Чадыр-Лунге я окончила музыкальную школу по классу фортепиано, художественную школу и общеобразовательную школу №4. После этого сразу же поступила в Кишиневский государственный университет на факультет журналистики. Будучи корреспондентом газеты «Советская Молдавия» я освещала жизнь юга страны (теперь уже Гагаузии), в том числе военный молдавско-гагаузский конфликт 1990 года, а также работу первых съездов молодой Гагаузской республики. После развала Советского Союза и закрытия газеты, занялась бизнесом.

После смерти первого мужа, Саши Вишневского, тоже выходца из Чадыр-Лунги, переехала из Кишинева в Одессу, где вновь вернулась к своей профессии. Здесь же (в Одессе) издала свою первую и последующие книги: публицистический роман-биографию «Артист одесского народа», сборник художественных рассказов «Красота как обещание счастья» и дорожный ироничный роман «Последний миллион Паука». Жизнь безапелляционно уносит меня все дальше от детства. Но с Чадыр-Лунгой меня до сихпор связывают (и теперь уже навсегда) крепкие узы: здесь похоронены мои дорогие мама и папа, бабушка, родители мужа — Вишневский Анатолий Александрович и Вишневская Валентина Григорьевна.

— Как Вы вернулись к занятиям живописью? Вы ощущаете себя больше художником, чем журналистом?

— Когда выполняешь журналистскую работу или пишешь прозу, ты все равно подстраиваешься или под заказчика, или под читателя. Живопись для меня — то единственное место на свете, где я могу быть сама собой, где у меня не получается лукавить или притворяться. Хотя, может быть, это потому, что я – не профессиональный художник. Я пишу – как дышу, кисть ведет мою руку, а не рука кисть. И когда мне говорят, что нужно добавить, допустим, более ярких и радостных красок, этого я сделать не могу, если в этот момент нахожусь, допустим, в подавленном настроении, мое дыхание сдавлено, поэтому кисть выдает мрачные тона. На сегодняшний день живопись – самое увлекательное из всего, что было и есть в моей жизни.

— Какие темы чаще всего лежат в основе сюжетов, которые Вы пишете?

— Если говорить о тех темах, которые я затрагиваю в живописи, то на данный момент меня интересует тема диктатуры времени, тленности человеческой жизни. Тема находит отражение в серии «Старая фотография». За основу я беру старый снимок, который чем-то затронул, взволновал меня, но точной копии не делаю – так как не вижу в этом смысла. Меня интересует настроение, атмосфера и печать времени – именно это я и пытаюсь отразить в полотнах, стараюсь найти художественные средства для того, чтобы выразить то, что чувствую.

— Почему гагаузская культура и традиции заняли такое важное место в Вашем творчестве?

— Потому что это тема, которая на сегодняшний день является для меня главной и которая долго вибрировала и зрела во мне. Это те картинки из моего детства, которые более других запечатлелись в памяти и во многом определили мое жизненное мировосприятие.

Истоки этого мировосприятия я и отражаю в своей живописи, особенно в серии «Сны моего детства». Сюда вошли, в частности, триптих «Космонавты в небе над Чадыр-Лунгой», диптих «Когда в Чадыр-Лунге танцуют, на небе расцветают цветы», «Вороны парка им. 40 лет ВЛКСМ в ЧадырЛунге» и другие.

Кстати, картины этой серии написаны на старых домотканых коврах, которые помогают мне настроить зрителя на те эмоции и чувства, которые я и стараюсь передать.  Я утвердилась в мысли, что серию «Сны моего детства» обязательно надо показать и в Гагаузии.

За эти три года, прошедшие с момента первой персональной выставки, в жизни Ирины Вишневской произошли большие перемены. Так, она приняла очень важное для нее решение: уйти из профессии, уволиться с должности редактора Авангардоской поселковой газеты, чтобы полностью посвятить себя живописи.

Правда, она по-прежнему не отказывается от занятий литературным творчеством и продолжает писать не только картины, но и книги. Так, прямо сейчас Вишневская работает над коммерческим заказом – книгой художественных рассказов о реальных одесситок  (этот жанр он называет жанром литературной мистификации).

После нового года в соавторстве с Татьяной Савченко закончила книгу «Модель за железным занавесом», в которой рассказывается о жизни и работе одесских манекенщиц в годы СССР. Книга была издана накануне объявленного в Украине карантина, она уже поступила в продажу, но ее презентация все еще откладывается. В начале 2020 года была издана еще одна книга – «Открой душу ангелу света», она была написана в соавторстве с Софьей Нагорняк.

 — Возвращаясь к живописи: Расскажите, что сейчас проиходит в Вашей творческой жизни.

— С 2018 года я уже была счастливой безработной и очень много времени уделяла живописи. В это же время (в октябре 2018-го) прошла моя пятая персональная выставка, «Карусель». Практически все работы, представленные на ней, я определяю, как концептуальные. Посредством живописи мне хотелось рассказать о своих переживаниях, связанных с войной в Украине, с наблюдениями того, что наша реальность все больше преломляется и становится похожа на отражение в кривом зеркале.

Также на выставке была представлена важная для меня серия «Последний приют вождя» — это рассказ о декоммунизации и о том, что идеи всяких «-измов», на какие бы окраины их не ссылали, все равно прорастают, и однажды, когда «Мальчик с рыбой» — это один из героев серии, станет мужчиной, он вновь начнет перестраивать мир под все тот же «-изм».

Еще одна мысль сквозной нитью проходит через эту серию картин: один вождь сменяет другого, но друг от друга они отличаются лишь лицами и именами — неизменен на этой земле лишь Чабан (тоже герой серии) и овцы (на одной из работ они фигурируют самостоятельными героями)

После этой выставки я получила первый большой заказ: написать 20 огромных (100х190) картин для гостиничного комплекса. Это был очень интересный опыт и время плодотворной работы.

Весной нынешнего года мне сделали предложение провести выставку во Всемирном клубе одесситов. К этому времени вместо концептуальных работ и работ, выполненных в темных тонах, я вдруг стала писать какие-то сказочно-яркие картины.  Обнаружив эту метаморфозу, растерялась, так как до этого придерживалась позиции, что художник должен отражать исключительно окружающий его мир, чтобы по его работам потомки могли судить о времени, в котором он жил. А я тут стала вдруг писать арлекинов, цариц, принцев, каких-то кукольных лошадок и зайчиков. Для меня это было непонятно и удивительно.

После внутренних разбирательств с собой, пришла к заключению, что  сказочный мир, возникающий на моих полотнах  — это визуализация моей внутренний эмиграции: кто-то от реальности скрывается в компьютерных играх, кто-то в алкоголе, наркотиках, кто-то меняет страну, а я нашла другой путь, создав  «карамельную живопись»  — именно так я назвала этот период своей жизни. От чего я бежала? – от того ужаса, который сегодня происходит в Украине (я имею в виду внутреннюю и внешнюю политику нового руководства страны). Так что, если кто-то из потомков и заинтересуется моим творчеством, то, думаю, этот период моего творчества тоже будет свидетельствовать об отношение художника к окружающим событиям.

До того, как ввели карантин, я планировала назвать эту выставку «Идеальный мир», имея в виду мир наших иллюзий, но к моменту, когда она состоялась, я решила назвать ее «Dolce Vita» — «Сладкая жизнь», потому что наша жизнь, несмотря ни на что – ни бесчинства, творимые политиками, ни  наши личные и финансовые неурядицы – была, есть и будет сладкой, нам надо научиться это понимать, видеть и ощущать!

Но и этот период теперь уже в прошлом. Сейчас я готовлю новую серию для очередной выставки, которая запланирована на осень. Она будет называться «Куклы. Познание мира».

— Ранее в нашем разговоре Вы сказали, что собираетесь привезти выставку «Сны моего детства» в Гагаузию.  Как долго местным ценителям вашего творчества ждать этого события?

— Прошлой осенью я была в Чадыр-Лунге, встречалась с директором районной детской художественной школы Федором Дулогло и заведующей районной библиотекой Любовью Манастырлы, мы договорились о возможности проведения в Чадыр-Лунге выставки моей живописи на коврах.  Если бы не карантин, возможно, она бы уже состоялась.

Хочу обязательно добавить, что  серия живописи на коврах «Сны моего детства», посвященная моим детским воспоминаниям о Гагаузии, за время самоизоляции пополнилась еще тремя сюжетами, концептуально закольцевавшими серию: серия начинается с образов гагаузов 70-х годов (когда моя семья переехала жить в Чадыр-Лунгу). Каждый из этих образов, из сюжетов, связанных с ними, является гимном самобытной гагаузской культуры.

Последние три ковра, написанные во время самоизоляции, рассказывают о начале внешних процессов, повлиявших на вымывание национальных традиций и идентификационного кода гагаузского народа. Первая картина –  «Строители коммунизма» (рядом с родителями, одетыми в национальную одежду, изображена девочка в школьной форме и пионерском галстуке и мальчик в матросске с самолетом, как символом новых мечтаний и новых представлений о счастливой жизни). Вторая – «Рыбки» (на горизонтально вытянутой полоске ковра десятки фаянсовых рыбок из популярного в середине 80-х годов сервиза — своеобразного свидетельства благополучия, этих рыбок на ковре намеренно много и они похожи на саранчу, которая съест все, что до этого «росло» вокруг, например, вышивки, ковры — на смену им, как украшение интерьера, придут штампованные «пластмассовые расчески»). И последний ковер, закольцовывающий серию, называется «Хэллоуин» — на нем дети в костюме героев популярных американских мультфильмов – гагаузские дети, которые уже не помнят своих национальных праздников, но, как свой, празднуют чужой праздник, например, Хэллоуин.

Ирина Вишневская: Никто не мог подумать, что из-за карантина, подкинутого нам этим вирусом, все графики сместятся и все планы перепутаются. Но я по-прежнему мечтаю об этой выставке. Она для меня очень важна: посредством ее я хочу выразить свою любовь и благодарность Чадыр-Лунге и ее жителям: они – это я, не будь их, не было бы меня сегодняшней!