Георге Мустя: Я написал оперу «Штефан-чел-Маре» не под заказ
Молдавская классическая музыка пополнилась новой оперой – «Штефан-чел-Маре», написанной композитором Георге Мустя. Сам по себе этот факт для нашей культуры огромной важности.
Её автор – художественный руководитель и главный дирижер национального симфонического оркестра Teleradio-Moldova, профессор, академик АНМ, Народный артист Республики Молдова, лауреат Государственной премии РМ и кавалер Ордена Республики. Георге Мустя дал эксклюзивное интервью для NOI.md, в котором рассказал о том, как создавалась опера и о своём видении музыки.
Для справки: До сих пор в молдавском оперном искусстве были написаны оперы. Их авторы — Алексей Стырча, Давид Гершфельд, Злата Ткач и другие. 20 декабря 1987 г. состоялась премьера оперы Георге Мусти «Александру Лэпушняну». И, надеемся, что в 2018 г., объявленном годом имени Штефана-чел-Маре, увидит свет опера «Штефан-чел-Маре».
— Как в Вашем творчестве появилась опера?
— Когда я начал заниматься композицией, ещё учась в консерватории, я писал инструментальную музыку, симфоническую, для фильмов и театра, но у меня была мечта написать оперу. Правда, я не знал, что она будет исторической. В поисках сюжета для либретто я читал универсальную литературу, поэзию, драматические произведения современные и классические. Но остановился на новелле Костаке Негруцци «Александру Лэпушняну», т.к. в этом произведении есть хороший драматический материал для оперы. Тогда мой профессор Василе Загорский сказал мне, студенту пятого курса консерватории: «Это очень хорошая идея». По учебной программе мне нужно было написать одну сцену из оперы, что я и сделал на основе литературного материала Георгия Димитриу. Потом мы вместе довели эту оперу до финала.
— Как сложилась её судьба, ведь она была показана даже на сцене Большого театра в Москве?
— В рамках всесоюзного конкурса специальная комиссия слушала оперы во всех национальных театрах. Тогда она выбрала пять или шесть спектаклей со всего СССР. Из нашего театра были выбраны две работы – «Иоланта» Чайковского и «Александру Лэпушняну». В Большом театре пел наш состав, в том числе Мария Биешу, я сам дирижировал. Эта опера ещё была исполнена в Свердловске и Перми. Она получила хорошие отзывы. В этом году исполняется 30 лет со дня премьеры «Александру Лэпушняну», и столько же времени опера числится в репертуаре театра. К сожалению, в последние годы её нет на сцене, и опера забывается. Потом, когда её захотят поставить, потребуется больше времени на восстановление, ведь исполнители забывают партии, оркестр — партитуру.
Мы с Георге Димитриу задумали написать ещё одну оперу. Я хотел взять какой-то универсальный сюжет из классики. Свой выбор мы остановили на народной балладе «Мештерул Маноле», где есть универсальная тема. Но Димитриу заболел и не смог работать. Я попросил написать либретто Иона Хадыркэ, он обещал, но ударился в политику, и ему уже было не до либретто. Так этот замысел остался не реализованным.
— Как появилась идея о создании оперы о Штефане-чел-Маре?
— Поскольку Штефан-чел-Маре – выдающаяся личность, герой №1 для молдаван, я начал искать о нём музыкальный материал, но мало что было написано. У Штефана Няги есть одноимённая кантата, которую я вместе с нашим оркестром, солистами и хоровыми коллективами исполнил в 2004 г., на концерте, посвященном 500-летию со дня смерти господаря (он состоялся на Площади Великого национального собрания). Дочь композитора Лариса мне помогла найти партитуру.
Свою роль в появлении этой оперы сыграл клуб любителей классической музыки «Филантроп», почетным председателем которого была Антонина Лучинская. Меня тоже пригласили стать его членом. Г-жа Лучинская предложила написать о Штефане-чел-Маре оперу. Клуб объявил конкурс на либретто. Из нескольких авторов, представивших свои отрывки, победил писатель Константин Кеяну (это было в 2001 или в 2002 г.). Затем на базе его материала был объявлен конкурс среди композиторов.
В то время я был ректором государственного университета искусств, но, несмотря на свою занятость, я тоже решился участвовать в этом конкурсе, поскольку первый монолог мне очень понравился. Так появился монолог Штефана из будущей оперы. После этого Кеяну написал ещё ансамбль и хор, на которые я сочинил музыку. Эти три фрагмента будущей оперы мы представили на конкурс по отбору музыкального материала. Жюри их одобрило и предложило работать над оперой.
Но, чтобы продолжить, надо было полностью написать либретто. А это потребовало времени. Если для оперы «Александру Лэпушняну» был материал, и Димитриу просто прозу переложил на стихи (и сделал это замечательно), то здесь надо было всё создать заново. На это ушло три или четыре года.
Опера «Штефан-чел-Маре» состоит из вступления и девяти картин. Когда я поставил точку в первой картине, подумал: «Боже, какой это результат!» Я радовался, как мать, которая видит своего ребёнка после рождения. Когда пишешь большое произведение, это – очень кропотливая работа. Нужно слышать целостность произведения, и нужна хорошая драматургия. Написание оперы в клавире я завершил лишь в 2009 г.
— Почему работа над оперой ещё не была полностью завершена?
— Последующая работа – это написание партитуры (оркестровка) для большого состава оркестра. На это ушло ещё семь лет, т.к. пришлось работать с перерывами. Интересно, что, когда начинаешь оркестровать, очень многое меняется, потому что появляются новые темы, контрапункты, по-другому слышишь музыку. И начинаешь переписывать и в клавире. Всё начинается с одной ноты. Поменял лишь одну ноту, и всё посыпалось. Оркестровку я закончил в 2016 г. Для меня тот день — 21 ноября был таким радостным, он совпал с днем святых архангелов Михаила и Гавриила! Опера «Штефан-чел-Маре» в рукописной партитуре получилась на 589 страницах.
Все моменты её создания прошли через мои сердце и мысли, т.к. музыку нельзя писать только интуицией или только разумом. Нужен баланс. Музыка – это большая наука, в ней сконцентрированы многие научные законы. Я бы её назвал научно-творческой работой. Каждое созданное музыкальное произведение – это открытие, это – также огромная физическая и умственная работа.
В настоящее время идёт техническая работа над оперой. Несмотря на то, что я пишу ноты красиво и понятно, но клавир и партитуру нужно отпечатать на компьютере, чтобы было удобно читать и музыкантам и концертмейстерам, и чтобы можно было сделать хоровые, вокальные, инструментальные и оркестровые партии.
— Когда была написана опера «Александру Лэпушняну», мы жили в Советском союзе, и в то время обычно министерство культуры выступало заказчиком. Как было в Вашем случае? Кто заказчик?
— Я свои большие произведения никогда не писал по контракту. Когда опера «Александру Лэпушняну» была написана, театр попросил моего согласия на постановку (по рекомендации худсовета). Когда она прозвучала, меня пригласили в министерство культуры, чтобы подписать контракт. Гонорар тогда выплатили по максимальной ставке. И вторую оперу я тоже написал без какого-либо контракта, ведь она родилась из предложения клуба «Филантроп».
— Когда можно надеяться, что Вы её отдадите в театр?
— Клавир уже нужно только размножить. А партитура должна быть набрана на компьютере. Есть человек, который взялся за эту работу. Потом её тоже надо будет размножить. Если до сих пор работа над оперой была индивидуальной – только я и фортепьяно, то теперь, чтобы её поставить и исполнить, она становится коллективной.
— Историческая опера – дорогое удовольствие. В нашем театре есть средства? Или, может быть, министерство культуры что-то выделит, всё-таки такое событие в культурной жизни страны? Тем более, следующий год в Молдове объявлен годом имени Штефана-чел-Маре.
— Я не знаю, каковы финансовые возможности театра. Но это — действительно единственная опера о Штефане-чел-Маре. Будет удачное совпадение, если постановка оперы произойдёт в год имени Штефана-чел-Маре. Национальный Театр Оперы И Балета должен иметь в своём репертуаре и национальные работы — молдавских композиторов. На радио, в репертуаре нашего оркестра, в первую очередь звучит музыка молдавских авторов. Потому что кто, если не мы, будем исполнять нашу музыку? Эта опера нужна, даже исходя из соображений о том, что театр должен иметь в репертуаре работы, которые написаны отечественными композиторами о нашей истории. У нас есть свои герои, которыми мы гордимся.
— Государство должно быть заинтересовано в постановке оперы, т.к. её герой Штефан-чел-Маре является фигурой, с которой может быть связана национальная идея, объединяющая страну.
— Конечно. Во времена правления Штефана Молдова была более крупным государством. Он сумел установить связи с самыми развитыми странами, в том числе с Папой римским. На его правление выпало воевать с турками. И эта опера как раз о том, как он выиграл битву при Васлуе в 1475 г. Известно, что после каждой битвы Штефан-чел-Маре строил церковь или монастырь. Это происходит и в опере – он начинает строить церковь.
Если опера «Александру Лэпушняну» была о внутренней борьбе между боярами и господарем (подобные исторические сюжеты есть почти у каждого народа), то в новой опере содержится много метафор, интересных символических находок. Я с большим интересом это писал. И, конечно, хотел бы ещё иметь такие работы, но сколько нам отпущено, мы не знаем.
— А другие ваши произведения звучат? Вы сами их исполняете?
— Они есть в репертуаре оркестра. Например, в Швейцарии мы исполнили мой второй концерт для оркестра (посвящен памяти Эжена Ионеско). А первый концерт для оркестра был исполнен с разными коллективами в разных городах Румынии, в Москве и других городах России, в прибалтийских странах, Казахстане и т.д. Мои произведения были сыграны в Германии, Италии, Норвегии, Южной Корее, Болгарии, Венгрии, во всех республиках бывшего Советского союза и т.д.
10 июня 2017 г. в премьере прозвучал вокальный цикл Secvente efemere, написанный на поэмы хайку. Их автор — Василе Спиней. Этот цикл исполнили бас итальянец Роберто Лупарелли, чтец Маргарета Пынтя и пианист Георге Перемитин.
На моём творческом вечере, который состоялся в прошлом году, были исполнены несколько фрагментов из новой оперы — крестьянский танец для хора и симфонического оркестра, центральная ария Марии в исполнении Марианны Буликану, ария посла из Ватикана — Роберто Лупарелли, монолог Штефана — Виталия Малая. А первое исполнение монолога принадлежит Владимиру Драгошу. Он спел исключительно хорошо.
Я пишу и песни, романсы. Некоторые мои песни исполняли Анастасия Лазарюк, Юрий Садовник, Надежда Чепрага, Ион Суручану, Александру Лозанчук и другие. Мне приятно услышать их и в другом исполнении, как классическую музыку играет один оркестр, другой, третий. Это интересно, т.к. есть другое видение, исполнение, мастерство, прочтение. В последнее время я работаю с молодыми певцами из театра.
В общем, я доволен, что моя музыка звучит по радио и телевидению, к ней есть интерес. Это – для автора самое главное. Музыка жива столько, сколько она звучит.
— С 1989 г. вы являетесь художественным руководителем национального оркестра Teleradio-Moldova. Над чем в настоящее время работает оркестр?
— В настоящее время мы работаем над антологией молдавской серьезной музыки. С тем, что пишется в современное время, нам проще, т.к. композитор приносит материал, и на записи часто присутствует (для нас важно проникнуть идеей композитора и приблизиться к тому, что он хотел сказать своим произведением). Хуже обстоит с творческим наследием тех, кого уже нет в живых. Очень трудно найти ноты. В Союзе композиторов очень мало сохранилось партий и партитур для оркестра, т.к. до 1989 г. таких студийных записей делалось очень мало.
С тех пор, как появился симфонический оркестр на радио (раньше был эстрадно-симфонический оркестр, который играл совсем другую музыку – песни, маленькие увертюры, произведения малых форм), мы записываем классику, особенно произведения, которые нужны нашим редакциям, наполняем фонд на радио. И на телевидении очень много записываем передач. Они звучат в разных странах.
В конце августа на радио проходит международный фестиваль классической музыки, организованный компанией Teleradio-Moldova. На октябрь-ноябрь наш коллектив получил приглашение в Южную Корею. Там запланирована серия концертов в рамках фестиваля.
Кроме оркестра, у меня есть творческая работа в качестве композитора. Мне без этого трудно, т.к. всегда есть какие-то мысли, которые хочется выразить посредством музыки. Я десять лет учился в консерватории по трём специальностям – как исполнитель на флейте, по композиции и по дирижированию (одновременно, работая). Композиция помогает мне в дирижировании и наоборот. Это взаимосвязано и интересно, когда меняешь вид деятельности. Если пишешь музыку, в этом участвуют только ты и рояль. В оркестре нас многоș партитуры, разные эпохи, разные произведения, в том числе по жанру, направлениям. Но важно, что у меня была мечта, и она осуществилась – иметь такой оркестр, который мог бы озвучивать любое произведение. И, слава Богу, мы это и делаем. Но на первом плане мы ставим нашу академическую музыку.
— Вы по-прежнему преподаёте, несмотря на свою большую занятость. Почему не оставите профессорский труд?
— Эта сторона для меня тоже всегда была очень интересной. Невозможно научить написать музыку, но можно направить талант, дать какие-то советы, идеи каких-то начал, как развивать материал, как построить кульминацию и т.д. Занимаясь с талантливыми молодыми людьми, я получал огромное удовольствие. Это освежало мои идеи, было источником вдохновения, т.к. студенты разные и в мышлении, и в стиле письма и т.д.
Я очень рад за дирижеров, которых воспитал, все они сегодня работают по специальности (может быть, исключение – один-два человека). Некоторые дирижеры востребованы за границей, и композиторы мои тоже есть и в США, и в Румынии, и в России, и в других странах. Я горжусь тем, что они у меня занимались, и я каким-то образом помог им стать на ноги. У меня учились дирижеры и из Италии.
Работать в музыке в разных планах – на профессорской работе, дирижёрской, композиторской и исполнительской (начал свою исполнительскую деятельность в ансамбле «Жок» на народных инструментах и на флейте) — для меня это – очень интересная жизнь.
— Чем для Вас является музыка?
— Для меня музыка – это звук, то, что мы из него делаем, в какое русло его направляем, как его моделируем. Сила музыки — в звуке, он имеет какое-то направление, посыл, который должен дойти до слушателя, но он должен быть правдивым, чистым, сильным. Просто играть не достаточно. Исполнитель должен нести месседж, который исходит от композитора. Всё зависит от исполнительского мастерства. Если хорошее исполнение, то это – счастливый случай для композитора и для его произведения. Тем более если оно играется впервые, на премьере.
Мне кажется, что композитор, когда пишет свою музыку, не останавливается на уже написанных звуках. Музыку надо послушать, сделать паузу и подумать, о чем она. Музыка заставляет думать — а что прячется за ней? Что она тебе сказала? Она помогает тебе, хоть немного, измениться в лучшую сторону. По-моему, сила музыки в том, что, если ты хочешь передать какой-то образ, то должен сделать это очень мастерски, чтобы люди тебе поверили, и чтобы у них это вызывало определенные эмоции. Поэтому там, где заканчивается слово, начинается музыка. Она – большая сила, это ещё и философский фактор.
Мне кажется, что музыкальная культура сегодня больше востребована, но, по-моему, мы не правильно направляем молодежь, детей, чтобы они больше научились понимать музыку. Знаете, какая у меня есть мечта?
— Какая?
— Моя мечта – чтобы в нашей республике каждый ребенок занимался музыкой с малых лет. Необязательно ему потом быть музыкантом. Музыкальная культура помогает ребёнку стать на ноги, чтобы он был культурным, воспитанным. Музыка вносит свою лепту в развитие в культурном отношении, открывает мир по-другому. Изучая один инструмент, ребёнок уже начинает прикасаться и к математике, и к другим наукам.
Раньше почти вся интеллигенция своих детей обучала музыке, это считалось почти обязательным среди образованных людей. Моя мечта – чтобы в нашей республике дети учились музыке, как в Южной Корее. Там музыкальное образование является обязательным.
Я слушал их хор из 200 детей с симфоническим оркестром, которые исполняли классические произведения просто замечательно. Это общество здоровое, и оно очень хорошо живет. Дети, которые хотят стать профессиональными музыкантами, очень много работают. Уже в первом-втором классе у них очень хорошая техника. Представьте, если они в этом возрасте уже исполняют Паганини, играют концерты. В техническом отношении – почти консерваторский уровень. Конечно, концептуально они должны ещё развиваться, но технически они уже готовы играть всё, что написано для скрипки.
Это не так трудно создать, и не так дорого стоит, чтобы в школах были уроки музыки. И в Европе (в Италии, Франции и других странах) во всех школах дети учатся игре на музыкальных инструментах. Но если в ЕС не все дети, то в Южной Корее — все. Этот фактор приносит свои плоды. Приобщение к музыкальной культуре сильно влияет на развитие человека.
— Что изменилось для композиторов за последние 50 или 100 лет?
— Очень трудно найти свой стиль письма, потому что в классической музыке есть какие-то модели. Все симфонии, которые ранее были написаны, имели одну форму. Раньше все писали по правилам (канонам). Сегодня таких критериев нет, все пишут свободно. Теперь только соблюдаются общие принципы. Мы должны создавать произведения с новыми композиторскими техниками и новыми приемами, формами. В общем, мы должны не отставать от мира.
Я хочу сказать, что в музыкальном мире мы давно стоим рядом с развитыми европейскими и азиатскими странами. Несмотря на то, что наше государство молодое, у нас есть что показать — и симфонические, и камерные, и хоровые сочинения, и вокальную музыку, и инструментальную. Произведения наших композиторов сегодня исполняют во многих странах.
— Ваши дети — тоже музыканты?
— Диана и Адриан занимались музыкой с пяти лет. Мне кажется, самое сложное испытание для музыканта – научить своего ребенка играть на каком-то инструменте. Они окончили лицей им. Порумбеску. Потом Диана уехала учиться в консерватории в Клуже, у великого скрипача-виртуоза XX в. Штефана Рухи. Потом она продолжила учиться в Италии, у Салваторе Аккардо – очень крупного скрипача, специалиста по Паганини. У него есть свой камерный оркестр, куда Диана была приглашена. В настоящее время она играет в театре им. Верди в Триесте и преподает в консерватории.
Адриан после окончания лицея выиграл конкурс и поехал в Германию учиться у профессора Михаила Муллера, у которого в своё время училась моя жена -альтистка Тамара (он потом эмигрировал в Германию). Во время двухлетней стажировки в государственном мюнхенском театре оперы и балета Адриана заметили и предложили участвовать в конкурсе. По его результатам Адриана взяли в оркестр, в группу альтов. А потом он стал концертмейстером в этой группе (тоже на основе конкурса).
Пару лет назад он со своим квартетом выступал на фестивале «Мэрцишор», они играли мой квартет. Сына приглашают и в другие оркестры в качестве концертмейстера, он выступает и как солист в разных странах. Мы с женой очень рады тому, что дети продолжают нашу профессию, и их успехам. Другому мы не могли их научить.
Поскольку они с ранних лет начали заниматься музыкой, их детство было довольно тяжёлым. Мы их заставляли много заниматься. В пять утра они уже были в музыкальной школе. Поначалу это было сложно. Но когда ребенок без этих занятий музыкой уже не может жить, значит, он победил себя. Этот труд не всем по силам.
Я хочу сказать, что заниматься музыкой — великое счастье. Хотя это и трудно, но и интересно, потому что постоянно ищешь какие-то решения с помощью необъятного арсенала звуков. Кажется, что всего лишь семь нот (пусть 12 — с полутонами), но это – огромный арсенал. И что самое главное – это никогда не заканчивается. Все время открываются новые интересные звучания, особенно в наше время, когда есть такая творческая свобода.
— Спасибо за интервью. Мы ждем от Вас новых творческих открытий.
