Пушкин в Гагаузии
В Гагаузии, во все времена, с большим уважением и почетом относятся к Пушкину, к его пребыванию в Бессарабии.
В Комрате открыт прекрасный памятник великому русскому поэту 23 декабря 2009 года в Центральном парке на Аллее Славы. Тут же памятник комратскому пушкинисту П. Д. Драганову. Отремонтирована и благоустроена улица Пушкина.
И все же, нет, нет, да кто-нибудь спросит: «Был ли Пушкин в Комрате?»
Этот вопрос прозвучал из уст одного из представителей Комрата на «круглом столе», проходившем в кишиневской Библиотеке им. М. В. Ломоносова в рамках открытия IX международного фестиваля русской литературы «Пушкинская горка». Ответ мой был довольно кратким:
«Нет, Пушкин в Комрате не был. Но он был в Буджаке и воспел его в своих стихах».
Тот, кто задал этот вопрос, не испытал от такого ответа приятного удовлетворения. Этот вопрос не давал покоя и мне.
Но обратимся к Пушкину. В 1824 году в поэме «Цыганы» в Михайловском он писал:
Давно, давно, когда Дунаю
Не угрожал еще москаль
(Вот видишь: я припоминаю,
Алеко, старую печаль) –
Тогда боялись мы султана;
А правил Буджаком паша
С высоких башен Аккермана…
В 1828 году в черновом «Кирджали» Пушкина мы находим:
В степях зеленых Буджака,
Где Прут, заветная река,
Обходит русские владенья,
При бедном устье ручейка
Стоит безвестное селенье.
Семействами болгары тут
В беспечной дикости живут,
Храня родительские нравы,
Питаясь… трудом,
И не заботятся о том,
Как ратоборствуют державы
И грозно правят их судьбой.
А в 1833-1837 годах, работая над «Историей Петра», Пушкин не переставал замечать:
- «Хлеба советовал он достать оружием около Дуная и Буджака.
(Письма Шерем.<етева> от 8, 16 и 18 июня.)»
- «В Буджаке тайно купленный скот был остановлен
Бранкованом».
Наконец, он пишет в примечании в «Записках бригадира Моро-де-Бразе (касающихся до турецкого похода 1711 года): «Степи Буджацкие не песчаные: они стелются злачной, зеленой равниною, усеянною курганами. Моро здесь пользуется правом рассказчика. Правда, что в 1711 году эти степи были голы: трава съедена была саранчою. (Прим. Пушкина.)»
Откуда такие точные знания о Буджакской степи? – Ответ понятен. 14-23 декабря 1821 года, вместе с подполковником И. П. Липранди, опальный поэт совершил одно из самых больших и увлекательных путешествий по Бессарабии. Они проехали, посетили или останавливались в 44 городах, селах и местечках: Кишинев-Мерены-Чепражин-Варница-Бендеры-Кэушены-Талмаза-Олэнешты-Гура-Роша-Аккерман-Шабо-Аккерман-Кебакчи-Сарьяр-Татарбунар-Китай-Троян-Катлабуг-Тучков-Измаил-Чешмаваруит-Болград-Табаки-(Поле Кагульской битвы, Вулканешты)-Гречены-Формоза-Готешты-Лека-Леова-Гура-Сарацика-Гура-Галбена-Резены-Кишинев.
Многие из этих мест и ныне расположены в Буджаке, в Буджакской степи. Часть из них входит в состав АТО Гагауз Ери, другие части – в состав Приднестровья, многих южных районов, как, например, Анений Ной, Кэушень, Вулкэнешть, Кахул, Леова. Но с 1818 года Комрат, Комратская колония входили в Бендерский уезд, с 1830-го – то в Леовский, то в Кагульский уезд. И эти территориальные, административные деления важно учитывать в историческом плане. Они подтверждают право АТО Гагауз Ери, ее столицы – Комрата на историческую память о пребывании Пушкина в этих местах.
Что такое Буджакская степь, Буджак?
Буджакская степь – природная область на юге Молдовы и на юго-западе Украины (Одесская область). Имеет площадь 3210 км² на территории Молдовы. Находится на причерноморской низменности и является частью Понтийско-Каспийской степи. Располагается на территории исторической области Буджак.
Буджак (болг. и укр. Буджак, рус. Bugeac, гаг. Bucak; в пер. с тур. bucak – «угол») – историческая область на юге Бессарабии, занимающая южную часть междуречья Дуная и Днестра, на востоке омывается Черным морем.
На севере историческая граница Буджака проходила по Верхнему Траянову валу. На его территории расположена Буджакская степь, включает в себя часть дельты Дуная. Ныне это юго-западная часть Одесской области Украины и южные районы Молдовы (Гагаузия, Тараклийский, Каушанский и Штефан-Водский районы). Исторически является частью более крупного, преимущественно степного макрорегиона, известного как Северное Причерноморье.
О важности Бендерского уезда в истории гагаузов сказано в диссертации 2002 года О. К. Радовой «Этнодемографическое развитие гагаузов Бессарабии в конце ХVIII-ХIХ вв.»: «В 1819 году было осуществлено административное деление “болгарских колоний” и созданы четыре округа: Прутский, Кагульский, Измаильский, Буджакский. В эти четыре округа вошли все села с абсолютным большинством гагаузского населения, со смешанным гагаузско-болгарским и гагаузско-молдавским населением, которые находились в Бендерском и Измаильском цынутах. Гагаузские села, находящиеся в Гречанском и Кодрском цынутах в состав округов не вошли».
С 1818 года Комрат, колония Комрат входила в состав Бендерского уезда.
На карте 1821 года мы видим места уезда (цынута), по которым следовал Пушкин на востоке: Мерены, Варница, Бендеры, Каушаны, на западе – вдоль Прута: Лека, Леова.
В 1858 году в Бендерский уезда входил почти весь Верхне-Буджакский колонистский округ (Дезгинже, Чок-Майдан, Комрат, Башкалия, Кирсово. Ферапонтьевка, Авдарма, Бешалма, Томай, Джолтай, Кириет-Лунга, Конгаз,
Баурчи, Гайдар, Бешгиоз, Твардица, Казаяклия, Кирютня (Кортен), Чадыр-Лунга).
С 1830 года Комрат – в составе Леовского, затем – Кагульского уездов.
На карте мы видим места, по которым следовал Пушкин: Кагульское поле (Вулканешты), Припрутье – от Кагула до Леова. С востока – Конгаз, Комрат.
В настоящее время в состав Гагаузии входят: Авдарма, Алексеевка, Баурчи, Бешалма, Бешгёз, Буджак, Верхний Конгазчик, Вулканешты, Гайдар, Дезгинжа, Джолтай, Етулия, Казаклия, Карбалия, Кириет-Лунга, Комрат, Конгаз, Копчак, Котовское, Нижний Конгазчик, Новая Этулия, Русская Киселия, Светлый, Томай, Ферапонтьевка, Чадыр-Лунга, Чишмикиой, Чок-Майдан.
Думается, что при этой исторической перекличке Комрата, Чадыр-Лунги, Вулканешт, Леова, Кагула радостно забьются не только гагаузские сердца.
Но если в АТО Гагауз Ери входит город Вулканешты, а Пушкин с подполковником И. П. Липранди в ночь на 23 декабря 1821 года из Табаки в Гречены следовал вдоль Троянова вала, через поле Кагульской битвы, которое нынче является частью города Вулканешты, – значит, поэт был на территории нынешней Гагаузии – непосредственно в Вулканештах. А источники свидетельствуют, что гагаузское население проживало в селении Волканешть уже в 1732 году. В 2004 году гагаузы в Вулканештах, третьем по величине городе Гагаузии, составляли 70,25 %.
Пушкин не только был в Вулканештах, но и воспел эти места в поэме «Цыганы», говоря о том, что он был «близ Кагульских вод».
Однажды близ Кагульских вод
Мы чуждый табор повстречали;
Цыганы те, свои шатры
Разбив близ наших у горы,
Две ночи вместе ночевали.
Они ушли на третью ночь, –
И, брося маленькую дочь,
Ушла за ними Мариула.
Уточним, поле битвы при реке Кагул (поле Кагульской битвы), по которому проследовал Пушкин с Липранди в ночь с 22 на 23 декабря 1821 года, с северо-запада и ныне упирается в распаханный Троянов вал, а с юга – в окрестности города Вулканешты. Река Кагул берет начало в балке – севернее села Кирханий Ной (ныне – село Лебеденко). Ее протяженность – 193 км. Она протекает близ Вулканешт, впадает в озеро Кагул – приток Дуная. Ныне озеро отделено от Дуная дамбой. Город Кагул – с 1835 года, до этого Формоз, а ныне столица Припрутья, находится на реке Фрумоаса (Красивая) – притоке реки Прут. Эти места Пушкин и называл Кагульскими водами.
В 1829 году, в ходе русско-турецкой войны, в Вулканештах побывал один из близких друзей Пушкина – юнкер Гусарского полка Алексей Вульф. Он писал в дневнике: « Из Ларги мы выступили 22 числа, дневали потом в деревне Волконешти, а оттуда, ночевав в Бульбонах, пришли 26 числа в Сатуново на Дунае, где мы стали не в квартерах, а лагерем…» Тогда в Бульбоны прибыли его алмазные знаки к ордену св. Анны 2 ст. Это случилось через 8 лет после поездки Пушкина. А через 18 лет, в 1839 году, по этим пушкинским местам проследовал Н. И. Надеждин, автор замечательной «Прогулки по Бессарабии».
Как и многие современники, Пушкин с юных лет мечтал посетить полуденные края, места ссылки Прометея, Овидия. Князю П. А. Вяземскому он писал 21 апреля 1820 года из Петербурга в Варшаву:
«Петербург душен для поэта. Я жажду краев чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу».
Но он оказался в 1820 году в Бессарабии, едва пришедшей в себя после многовекового турецкого ига, не по своей воле, а по грозному велению царя. И в ссылке поэт создает образ опального поэта, томящегося в пустынях. Об этом он говорит часто, об этом пишет друзьям в пышные дворцы и роскошные тенистые сады северных столиц.
Именно этот образ запечатлен на памятнике Пушкину, открытому в Кишиневе 26 мая 1885 года:
«Здесь, лирой северной пустыни оглашая, скитался…»
Эта строки взяты из послания «К Овидию», начатому во время путешествия поэта с И. П. Липранди 14-23 декабря 1821 года, в Татарбунарах, и законченному в Кишиневе 26 декабря. Это послание поэт завершает словами:
«Но чуждые холмы, поля и рощи сонны / И музы мирные мне были благосклонны».
Но таково ли истинное отношение Пушкина к Бессарабии, к местам, которые он посетил в декабре 1821 года? Почему же тогда он пишет брату Льву 23 августа 1823 года из Одессы:
«Мне хочется, душа моя, написать тебе целый роман – три последние месяца моей жизни. Вот в чем дело: здоровье мое давно требовало морских ванн, я насилу уломал Инзова, чтоб он отпустил меня в Одессу – я оставил мою Молдавию и явился в Европу – ресторация и италианская опера напомнили мне старину и, ей-богу, обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляют мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе – кажется и хорошо – да новая печаль мне сжала грудь – мне стало жаль моих покинутых цепей. Приехал в Кишинев на несколько дней, провел их неизъяснимо элегически – и, выехав оттуда навсегда, – о Кишиневе я вздохнул. Теперь я опять в Одессе и все еще не могу привыкнуть к европейскому образу жизни, – впрочем, я нигде не бываю, кроме в театре».
Ответ кроется в том же послании «К Овидию». Под впечатлением печальных элегий опального римского поэта Овидия, Пушкин вспоминает и воссоздает тот образ, который в нем запечатлел Овидий о нашем крае.
Суровый славянин, я слез не проливал,
Но понимаю их; изгнанник самовольный,
И светом, и собой, и жизнью недовольный,
С душой задумчивой, я ныне посетил
Страну, где грустный век ты некогда влачил.
Здесь, оживив тобой мечты воображенья,
Я повторил твои, Овидий, песнопенья
И их печальные картины поверял…
Но через 1800 лет поэт увидел и запечатлел, а, вернее, воспел в своих стихах совершенно иной образ Бессарабии, Буджака:
Изгнание твое пленяло втайне очи,
Привыкшие к снегам угрюмой полуночи.
Здесь долго светится небесная лазурь;
Здесь кратко царствует жестокость зимних бурь.
На скифских берегах переселенец новый,
Сын юга, виноград блистает пурпуровый.
Уж пасмурный декабрь на русские луга
Слоями расстилал пушистые снега;
Зима дышала там – а с вешней теплотою
Здесь солнце ясное катилось надо мною;
Младою зеленью пестрел увядший луг;
Свободные поля взрывал уж ранний плуг;
Чуть веял ветерок, под вечер холодея;
Едва прозрачный лед, над озером тускнея,
Кристаллом покрывал недвижные струи…
Такое пленительное восприятие наших мест рождает именно здесь, в гетских, буджакских, бессарабских пустынях, главную мечту поэта. Именно эта мечта Пушкина позволила ему заявить, что выше всего, из уже написанного, он ставит именно это послание.
Утешься; не увял Овидиев венец!
Увы, среди толпы затерянный певец,
Безвестен буду я для новых поколений,
И, жертва темная, умрет мой слабый гений
С печальной жизнию, с минутною молвой…
Но если, обо мне потомок поздний мой
Узнав, придет искать в стране сей отдаленной
Близ праха славного мой след уединенный –
Брегов забвения оставя хладну сень,
К нему слетит моя признательная тень,
И будет мило мне его воспоминанье.
Да сохранится же заветное преданье:
Как ты, враждующей покорствуя судьбе,
Не славой – участью я равен был тебе.
Здесь, лирой северной пустыни оглашая,
Скитался я в те дни, как на брега Дуная
Великодушный грек свободу вызывал,
И ни единый друг мне в мире не внимал;
Но чуждые холмы, поля и рощи сонны,
И музы мирные мне были благосклонны.
Вот что главное в жизни и творчестве Пушкина из рожденного во время его путешествия по Бессарабии, по Буджаку, по Буджакской степи, по нынешним просторам Молдовы со столицей Кишиневом и по нынешним просторам АТО Гагаузия со столицей Комратом.
Вот как наш полуденный молдавский, гагаузский край оживил душу Пушкина.
Сия пустынная страна
Священна для души поэта…
Виктор Кушниренко, пушкинист
