Кто кого: соперничество США и Китая в военной сфере
Говоря о Китае в свете нынешних отношений этой страны с крупными мировыми державами, нужно отметить, что КНР постепенно занимает позицию центрального противника Соединённых Штатов и в военной сфере. В этом году прозвучало заявление американцев, в частности, со стороны руководства стратегического командования США, адмирала Чарльза Ричарда, о том, что китайский ядерный потенциал может возрасти в течение десятилетия в несколько раз, и в долгосрочном плане Китай может в этой сфере стать для Соединённых Штатов угрозой, сравнимой с Россией, а возможно даже и более серьёзной. Примерно так же воспринимается соперничество с Китаем в военной сфере и по ряду других направлений. Многое из того, что делают Соединённые Штаты не только в военной, но и в политической сфере, связано с нарастающей китайской угрозой и ощущением смещения баланса сил.
С чем связано это смещение? Если смотреть на цифры, номинально у США до сих пор есть значительное превосходство: они тратят на оборону втрое больше, чем Китай: более семисот миллиардов долларов против китайских двухсот с небольшим миллиардов долларов. Если посмотрим на это несколько пристальнее и примем во внимание все прочие детали, ситуация начнёт выглядеть уже менее однозначной. Прежде всего, если мы учитываем паритет покупательной способности, то этот разрыв уже сокращается и составляет соотношение примерно в полтора раза. В китайском военном бюджете не учитываются затраты на содержание резервных компонентов вооружённых сил и на научно-исследовательские и конструкторские работы (НИОКР), за исключением тех, что проводятся силами китайской армии. То есть учитываются только серийные закупки, но не НИОКР.
Интересна и структура расходов. Американцы оказались в некотором роде пленниками своих многочисленных имперских обязательств. Главными компонентами их военных расходов являются содержание сети внешних баз и операции за рубежом. Соответственно, в большом военном бюджете Соединённых Штатов на закупки оружия отведено около 23%, на НИОКР тратится 12–13%. А судя по тому, что известно о китайском бюджете, там только на закупки тратится более 40%. Нет точных данных о масштабах их затрат на НИОКР, но они очень велики, и, вероятно, ещё прибавляется 15–20% к тому, что китайцы тратят на развитие. Судя по всему, на это они тратят вдвое большую долю своего военного бюджета, чем США. К тому же для американцев ситуация ухудшается в связи с разбросанностью их вооружённых сил по всему миру, неспособностью сконцентрировать их на постоянной основе против основного противника, то есть в западной части Тихого океана.
Ведь как выглядит любой вероятный конфликт в этом районе? Китай, который имеет все свои силы на своей территории, сконцентрированные в основном в восточной части страны, может осуществить военную акцию в отношении Тайваня или в Южно-Китайском море, или в Восточно-Китайском море, но Соединённым Штатам, чтобы дать на это ответ, даже при их превосходстве необходимо стянуть для этого в регион достаточные силы. С каждым годом, по мере развития китайцами их военных возможностей, время, которое им нужно, например, для захвата Тайваня, сокращается, а время, которое должны потратить американцы на сосредоточение сил, увеличивается.
Ещё один важный фактор, который влияет на долгосрочное соперничество, – промышленный. Уже с 2015 года американцы отмечают, что темпы строительства новых боевых кораблей для китайского флота, если речь о надводных кораблях, примерно вдвое выше, чем темпы строительства новых боевых кораблей для американского флота. Почему? Потому что, как говорил великий американский военно-морской стратег адмирал Альфред Мэхэн, любая военно-морская мощь – это продолжение коммерческой морской мощи. Действительно, трудно построить мощную морскую державу, не имея сопутствующих гражданских отраслей.
Соединённые Штаты в какой-то момент решили, что к ним это не относится, и убили своё гражданское судостроение — такой отрасли в США не существует. Там есть мощный военный судостроительный комплекс, который иногда строит единичные сложные гражданские корабли. А Китай, наряду с Южной Кореей и Японией, — это один из главных центров гражданского судостроения. К тому же наиболее крупный, что резко снижает издержки при строительстве мощного военного флота, позволяет перераспределять ресурсы, рабочую силу, оборудование. То есть это даёт мощный мультиплицирующий эффект.
Нынешнее соперничество — главным образом военно-морское. Примерно в восьмидесятых годах прошлого века произошла революция в том, как Китай воспринимает себя в качестве военной державы, и благодаря вкладу известного китайского военачальника, заместителя председателя Центрального военного совета и командующего ВМС НОАК в восьмидесятые годы Лю Хуацина, они начали осознавать себя великой морской державой, и постепенно планы по развитию морского флота были включены в партийные документы.
Для России это очень хорошо. Сухопутные войска НОАК превратились в этакого пасынка, объект постоянных сокращений: они в последнюю очередь получают новую технику, флот забирает все ресурсы, строится действительно мощный, великий флот. Некоторые выступления китайских партийных деятелей можно сравнивать с известной речью — одобренной рейхстагом судостроительной программой германского военно-морского деятеля, гросс-адмирала, командующего флотом Альфреда фон Тирпица, которую тот произнёс, когда немцы вступали в морское соперничество с Великобританией.
И у китайцев в этом плане колоссальное промышленное превосходство.
Второе направление, где происходит мощный рывок, – это стратегические ядерные вооружения. Думается, превращение Китая в третью ядерную сверхдержаву произойдёт примерно в начале следующего десятилетия. А это — развитие всех элементов ядерной триады, включая межконтинентальные баллистические ракеты, подводные лодки и стратегическую авиацию, и развитие системы противоракетной обороны, системы предупреждения о ракетном нападении и так далее.
И тогда это сильно изменит всю мировую политику, впрочем как и региональную, потому что, если вы пытаетесь сдерживать такую великую ядерную державу, у вас возникает проблема с надёжностью, то есть в том, чтобы убедить всех в надёжности сдерживания. Американцы решали эту проблему против Советского Союза и затем против России тем, что держали передовые компоненты своих вооружённых сил по периметру границ, демонстрируя тем самым серьёзность намерений. Но в случае с Китаем этот вопрос так не решается.
Какой ответ пытаются дать американцы в своей стратегии? Все эти проблемы были американцам известны, зафиксированы в публикациях их СМИ ещё в период первого срока президентства Обамы. Тогда в теории уже был дан стратегический ответ. Стало ясно, что Китай рано или поздно за счёт более высоких темпов роста экономики превзойдёт США по общим расходам на оборону и за счёт более мощной промышленной базы сможет массово производить различные сложные вооружения, притом по большинству направлений китайское технологическое отставание будет сокращаться очень высокими темпами. Исходя из этого, американский ответ строился по нескольким направлениям.
Первое – технологическое. При Обаме США придумали так называемую третью стратегию компенсации. Это инвестиции в несколько ключевых направлений науки и техники, где у них было превосходство, чтобы добиться прорыва и нивелировать китайские достижения. Это искусственный интеллект и ряд других направлений. Одновременно, ещё при Обаме, они стали перекрывать китайцам доступ к иностранным технологическим достижениям. Такая работа шла, но вскоре была подорвана внутренним хаосом в США: пришёл Трамп, часть инициатив остановилась, часть людей была уволена. Но многое продолжалось даже при Трампе и ускоряется сейчас.
Некоторые из инициатив сейчас уже выходят на финишную прямую. В частности, из-за этого Соединённые Штаты не продлили с Россией договор о ракетах средней дальности. Сейчас мы видим, как США начинают испытывать эти антикитайские ракеты разных типов. К примеру, американскую гиперзвуковую ракету, планирующуюся к развёртыванию не позднее 2023 года. И так далее. Всё это начинает двигаться, но не факт, что данная технологическая ставка сработает, потому что китайцы очень быстро парируют действия американцев. Они создали орган под руководством Си Цзиньпина — комиссию по интегрированному военно-гражданскому развитию, и начали вкладывать в оборону огромные ресурсы.
Второе направление – это усиление взаимодействия с союзниками. Реализация — создание блока AUKUS. У китайцев главная слабость – это отсталые технологии в сфере подводного оружия, подводного военного кораблестроения. Тот факт, что Австралия на свои деньги будет содержать восемь атомных подводных лодок, – это сильное изменение баланса, это разумный ход. Вслед за этим Япония начинает говорить, что тоже будет строить атомные подводные лодки. Здесь, конечно, есть издержки для американцев, потому что, когда эти союзники дорастут до определённого уровня, у них может возникнуть вопрос: зачем им США. Но пока это работает.
Третье – сокращение своих обязательств в остальном мире. Поэтому нужен был этот резкий и неумелый уход из Афганистана. Раз не удалось сломать Иран, надо вернуться к вопросам о том, как с ним договориться. Пока не получается. Рано или поздно придётся договариваться с Россией. Россия и Иран – два важных фактора в этом уравнении, потому что, даже когда они не участвуют в каких-то действиях на Тихом океане, они держат ключи к решению многих проблем. Россия в принципе может в любой момент спровоцировать те или иные события в Европе, даже не прибегая ни к каким военным действиям, совершая демонстративные шаги, которые заставят американцев оставить там войска и не позволят отреагировать на какие-то китайские события. Примерно то же может сделать Иран в своём регионе. Поэтому нынешняя конфигурация для китайцев выигрышна, американцы это понимают, и чем дольше будет длиться война, тем больше для них Украина будет становиться чемоданом без ручки. Таким образом, это важный глобальный аспект.
Как китайцы собираются использовать свои вооружённые силы? В число задач их Народно-освободительной армии уже официально включена защита интересов за рубежом. То есть империю с триллионными внешними инвестициями, со множеством китайских граждан, работающих за границами КНР, будут в той или иной степени защищать. Китайский флот сейчас – это второй флот в мире. Если не принимать во внимание подводные лодки, по своим возможностям, как говорят, «проецирования силы» он далеко превосходит всё, что было когда-либо у СССР. Создана мощная морская пехота, способная превратиться в экспедиционный корпус. Эта составляющая постоянно растёт, и военные моряки КНР будут присутствовать по всему миру.
А после того, как Китай станет в полной мере ядерной державой, противодействовать этому присутствию будет ещё сложнее. Пусть у американцев лучше флот, они, возможно, более опытные, но с этим китайским фактором трудно будет бороться, и в целом баланс сил выглядит для американцев не очень хорошо. Поэтому они пытаются как можно скорее изолировать, отрезать Китай от всех источников технологий. Есть направления, где китайцы самостоятельны, где у них прочные позиции, а есть направления, где они зависят от заимствования технологий и пока мало что могут придумать сами. Технологический конфликт, конечно, выходит на первый план. В США написано огромное количество литературы с описаниями того, где что у китайцев и в каком состоянии. То есть на каждом направлении развития китайских науки и техники сидят американцы — изучают. И стратегия этой технологической войны мощно развивается.
Предсказать однозначно её итоги сложно, но в принципе сейчас всё выглядит так, что у китайцев есть неплохие шансы на победу, хотя гарантированной её не назовёшь.
Роль России велика. Потому что мы вместе с Ираном рушим любые перспективы для сосредоточения сил США на Тихом океане. И РФ — единственная на планете крупная технологическая держава, которая продолжает сотрудничать с Китаем без оглядки на Соединённые Штаты. Причём это сотрудничество важно и в гражданском секторе. Ведь в нём для китайцев до определённого момента было характерно этакое высокомерие, эгоизм и нахраписто-нахальное поведение. Но сейчас многое изменилось. Начиная с 2019 года, после того как они получили от американцев чувствительный тычок, их поведение на нашем рынке меняется.
У «Хуавей» с нашими университетами подписано большое количество соглашений о сотрудничестве, идёт расширение инженерных центров в России, китайцы заказывают много НИОКР… То есть даже за пределами традиционных сфер типа атомной и военной у нас появляются некие перспективы, потому что, даже если у вас есть свой хороший потенциал, вам важно иметь интернациональную команду для конкуренции представителей разных школ. Везде, кроме России, им кислород активно перекрывают. И мы должны видеть в этом возможности для нашей страны: добиться, где возможно, локализации производств, надёжно войти в китайские производственные технологические цепочки и в то же время по возможности сохранить разумный объём связей с Западом, чтобы видеть, что делают они.
Хотел бы отметить, что не стоит идеализировать китайскую внешнеполитическую практику. Поднебесная – это страна, которая развила и сейчас уже формализовала мощнейший санкционный инструментарий внешней политики, имеется и теоретическая литература по этой проблеме. Китайцы очень активно и довольно жёстко применяют односторонние санкции в качестве возмездия за нарушение того, что называют своими коренными интересами в вопросах, связанных с политическим режимом, территориальной целостностью, независимостью и так далее.
С их стороны была мощная санкционная кампания в отношении Южной Кореи за размещение американских систем ПРО. И эта кампания оказалась весьма успешной. Сейчас идёт примерно такая же санкционная кампания против Австралии. Но эта кампания, наоборот, провалилась с точки зрения достижения политических целей. Были определённые операции с применением мер экономического принуждения против некоторых европейских стран. То есть китайцы применяют санкции согласно определённой теории. Это в корне отличается от американского подхода. Тем не менее надо учитывать, что пока китайцы их применяют избирательно, когда затронуты их жизненно важные интересы, а дальше им может слишком понравиться и в этом направлении начнутся более активные действия.
У них, как уже отмечалось, действительно происходит становление, попытка сформировать идеологическое послание для мира после длительного периода, когда китайцы концентрировались лишь на экономике. Они действительно делают первые шаги в этом направлении, пока с переменным успехом. Такие концепции, как «Сообщество единой судьбы человечества» содержат мощные позитивные моменты, связанные с признанием ценности разнообразия, именно с акцентом на то, что не должно быть навязываемой Западом унификации всех под ценности и правовые нормы какой-то одной страны.
Определённые идеологические искания шли и в самом Китае. Там, на мой взгляд, идеология КПК во многом искусственная, и некоторые её аспекты трудно воспринимать всерьёз. Это отвлечённые конструкции, которые призваны были формализовать, обосновать те или иные элементы внутренней экономической политики.
Самым живучим элементом идеологической платформы остаётся китайский патриотизм и национализм. У КПК есть проблемы с тем, чтобы сформировать привлекательные идеи для завоевания умов и сердец за пределами Китая. Сейчас на волне столкновения с США работа в этом направлении оживилась. Конечно, когда появляется новая угроза, на неё нужно реагировать. Но идёт зажим дискуссий, и люди, которые говорили откровенно, сейчас боятся высказываться. И это — сложный момент в идеологической работе. На определённом этапе они будут пытаться его преодолевать. И это — долгая борьба, а сейчас всё выглядит не слишком радужно.
Gagauznews — еще больше важных и интересных публикаций в соцсетях:
