Как Эстония стала поставщиком электронных услуг №1

В 1992 году Эстония еле пережила обретение свободы. Советская империя распалась, почти все предприятия встали, инфляция достигла четырехзначных показателей. Тогдашний премьер Март Лаар провел радикальные реформы: выгнал из правительства всех коммунистов-аппаратчиков, закрыл загибавшиеся неэффективные предприятия, отменил почти все экспортные пошлины. Внутренний рынок был слишком маленький, пришлось приучать бизнесменов мыслить глобально. Спустя 20 лет этот принцип привел к стартап-буму в Эстонии.

Эксперты утверждают, что только в Сингапуре и Эстонии электронное правительство работает по-настоящему. Отчет о конкурентоспособности в сфере IT-технологий, подготовленный Всемирным экономическим форумом, ставит Эстонию на 25-е место среди 133 государств, а в сфере доступности электронных услуг она оказалась на 1-м.

На руку поставщикам электронных госуслуг сыграли особенности национального характера. Эстонцы — скорее интроверты, чем экстраверты. До советских колхозов селяне вели хозяйство отдельно друг от друга, даже если жили на одном хуторе. Электронные услуги, позволяющие не сталкиваться напрямую с чиновниками, не сидеть в очередях и вообще лишний раз не выходить из дома, оберегают душевный покой эстонца.

Эстонцы утверждают, что система безопасна. Громких скандалов о краже данных с ID-карт действительно не было… Взломать карту можно, только если человек сам скомпрометирует ее данные. Получив доступ к ID-карте конкретного человека, о нем можно узнать практически все. В Европе такую прозрачность считают вторжением в личное пространство, а потому перенимать в отличие от Эстонии X-Road не спешат.

Заинтересовать население в электронных услугах

Приобретение ID-карт было обязательным, но эстонские власти хотели заинтересовать в их использовании самих граждан. Количество услуг, которые можно получить с ее помощью, росло в геометрической прогрессии. Оплата транспорта, налогов, доступ к медицинской истории пациента, подписание любых документов, голосование на выборах, регистрация бизнеса и недвижимости — почти все, что нужно человеку от государства, теперь доступно онлайн.

Впрочем, механическое расширение ассортимента срабатывало не всегда. Например, в первый год существования услуги только 30% молодых мам оформили пособие через интернет, остальные обходили шесть учреждений. Только когда услуга обросла смежными (вроде возможности заранее записать ребенка в детский сад), она стала популярной у 90% родителей.

Привлекала и очевидная выгода. Например, проголосовать онлайн можно не только в день выборов, но и за несколько дней до, из любой точки планеты, без открепительных. Налоговый вычет за благотворительность или ипотеку при заполнении онлайн поступит на счет через 2–3 дня, а не через полгода, как в случае с бумажной декларацией. Да и сама декларация заполняется автоматически, так как данные о зарплате и сокращающих налоги платежах уже содержатся в системе.

Горожане быстро осознали все выгоды госуслуг, а селян пришлось убеждать. Инструкторы от интернет-провайдеров приезжали в деревенские школы на две недели и бесплатно обучали всех желающих. Если по итогам обучения гражданин выполнял тестовое задание, ему давали большую скидку на подключение к интернету или беспроцентную рассрочку на покупку компьютера.

Когда Юхан Партс возглавил правительство в 2003 году, программа подключения новых пользователей успешно работала. Он понял, что нужен следующий шаг — построение настоящей инновационной экономики. И хотя основное внимание на посту премьера Партс уделял заключительной стадии вступления в ЕС и НАТО (2004 год), его кабинет разработал первую пятилетнюю концепцию приближения к «экономике знаний».

В рамках частно-государственных партнерств построили 7 технологических центров, куда бизнес может обращаться за технологическими разработками. Предложили гранты для совместной работы компаний и университетов. Запустили «инновационные подарочные карты»: человек или малое предприятие может получить 5 тыс. евро на работу с учеными над конкретным проектом. Создали Общественный фонд развития, который выделяет венчурный капитал стартапам и создает необходимую инфраструктуру для их развития (тренинги, нетворкинг, ангельские инвестиции, то есть добровольные пожертвования частных лиц, семинары, акселераторы и др.).

Одновременно правительство подготовило антикоррупционные меры. Сделало бюджеты, налоги и выдачу лицензий более прозрачными и увеличило финансирование парламентских партий из бюджета, чтобы они были более независимы в переговорах с донорами. Правда, на антикоррупционном законодательстве Партс погорел. Депутаты уличили его в установке квот для прокуроров на привлечение чиновников к ответственности за коррупцию, признали это «сталинизмом» и вынудили уйти. Сам политик обвинения отрицает: его инициативу переиначили партнеры по коалиции, чтобы сформировать новое правительство самостоятельно. Тем не менее, если до Партса Эстония в индексе восприятия коррупции Transparency International находилась вокруг 40-го места, то потом поднялась на 26-е.

Партс вернулся в правительство в 2007 году и продолжил развивать «экономику знаний», уделяя больше внимания университетам. «Мы не Сингапур, мы не можем приказывать вузам, поэтому стали посредником между ними и бизнесом — такова новая роль государства». Поскольку молодежь предпочитала идти в экономисты и юристы, власти учреждали специальные стипендии для изучения точных наук, побуждали к этому и бизнес, в школы вернули обязательный выпускной экзамен по математике. В результате доля технологических разработок в ВВП увеличилась на 1% по сравнению с 2001 годом. И если раньше это были бюджетные деньги, то теперь 55% — частных. Это близко к стандартам, предъявляемым ЕС к «экономике знаний».

Финансовый кризис 2008 года только укрепил эстонцев в их стремлении делать абсолютно все через интернет: IT-сектор один из немногих тогда не потерял в доходах, а автоматизация процессов сделала государство более эффективным, помогла экономить. По мнению Партса, во многом благодаря этому в 2010 году только Эстония и Словения из всех государств ЕС сократили бюджетный дефицит и вернулись к устойчивому экономическому росту.

Эстония вошла в число лидеров в сфере государственных электронных услуг наряду с Сингапуром, Исландией и Южной Кореей. Это все небольшие страны. Некоторые специалисты считают, что в данном вопросе размер имеет значение. На маленькой территории построить е-государство гораздо проще, что доказывают неудачи США и России. Компактность страны — такая же причина эстонского успеха, как политическая и бизнес-поддержка, удачные технологические решения и нежелание эстонцев лишний раз общаться вживую друг с другом.

Skype – полноценная саксесс-стори

Тотальная интернетизация, поддержка стартапов, включение кодинга в школьную программу необходимы для роста IT-бизнеса. Но для громкого успеха Эстонии не хватало полноценной саксесс-стори. И она появилась: три эстонских программиста переделали придуманную ими для файлообменника KaZaa технологию соединения равноправных одноранговых узлов методом peer-to-peer для видео- и голосовой связи. Продукт назвали Skype и в 2005 году продали eBay за 2,6 млрд долларов. Эстонская молодежь увидела, что глобальные проекты можно делать не только в Кремниевой долине. Создатели Skype инвестировали заработанное в местные стартапы. После этого успеха добились GrabCAD, Erply, TransferWise и несколько других компаний. В результате в 2013 году Wall Street Journal назвал Эстонию страной с самым большим количеством стартапов на гражданина. Таллин входит во все рейтинги стартап-столиц Европы и мира, порой занимая самые высокие места.

Местные шутят, что помимо очевидных факторов бумом эстонцы обязаны «оккупации» и хмурой погоде: первая научила их принципу «иди и сделай», потому что рассчитывать можно было только на себя, вторая — терпению и умению подолгу заниматься одним делом, не выходя из дома.

Четыре реформы магистра кода Таави Котки

Высокие технологии дают 15% эстонского ВВП, а пользуются ими около 95% граждан. В рейтинге Всемирного экономического форума по использованию информационных технологий Эстония на 21-м месте (это потому, что там есть показатели, напрямую не относящиеся к использованию IT). Казалось бы, на этом можно остановиться. Но эстонцы вошли во вкус, опровергая свою стереотипную медлительность.

К 2012 году компания Nortal имела выручку 45 млн евро, прибыль 5 млн евро и контракты в Финляндии, Литве, Катаре и Омане. Это скромные размеры в сравнении с глобальными IT-гигантами, но такова крупнейшая эстонская технологическая компания. 12 лет ею руководил Таави Котка. Последние два года он уже мечтал об увольнении и остался только по просьбе владельцев — они боялись, что по компании может ударить финансовый кризис. Когда угроза миновала, 36-летний Котка тут же продал свои акции и покинул должность. Он хотел немного отдохнуть, поучиться в США, а потом посмотреть, что будет. В Америку он съездил ненадолго — старший ребенок остался крайне недоволен очередями в аэропорту: «Неужели нельзя написать программу, чтобы ожидание не было таким унизительным?»

Когда Котка объявил об уходе, министр экономики и коммуникаций Партс позвал его в свои заместители и придумал специальную должность — CIO, директор по информационным технологиям страны. Сначала предприниматель отказался. Но по возвращении из США задумался: «Денег я уже заработал прилично. Не пора ли поработать на родину?»

Котка договорился о политической поддержке его инициатив, заключил контракт на два года с правом продления по взаимному согласию. С системой государственных электронных услуг он был отлично знаком еще до прихода в правительство. Nortal участвовал в разработке большинства из них, но CIO считал, что разовых реформ мало. Его подчиненные опросили 90 иностранных айтишников и пришли к выводу, что любой реестр, любую систему раз в 13 лет нужно переписывать полностью, с нуля. Технологии и среда меняются, а сервисы должны сохранять качество. Этот принцип получил название No-Legacy («Без наследия»), благодаря ему некоторые устаревшие услуги были модернизированы.

Идею второй реформы «Экономика в реальном времени» Котке подсказал глава налоговой службы. По его подсчетам, страна теряла около 100 млн евро в год из-за мошенничества с НДС. Компании не декларировали часть сделок друг с другом. Котка с коллегами переделали систему: теперь сведения о каждой сделке выше 1 тыс. евро после банковского одобрения автоматически отправляются в налоговую службу. Инспекторы не имеют к ним доступа — только компьютеры. Когда приходит время платить налоги, НДС для компаний высчитывается автоматически. Реформа увеличила собираемость самого важного для эстонского бюджета налога на 10%. Более того, машины, анализирующие сделки, постепенно учатся прогнозировать, как будет развиваться экономика. Котка уверен, что скоро правительство сможет предугадывать, что, допустим, в пищевой отрасли страна в следующем году потеряет 10% рабочих мест. Значит, нужно направить деньги на создание новых в смежный сектор.

Третья реформа Котки — нашумевшие электронные гражданства — тоже пополняет бюджет. Каждый иностранец может подать заявку на этот документ. Он дает право на получение digi-ID – аналога ID-карты, но без функций физического удостоверения личности. Digi-ID – это в первую очередь цифровая подпись. С этой картой иностранцы получают доступ к эстонским электронным услугам, могут заключать сделки с государством и местными компаниями. Услуга нужна зарубежным предпринимателям и работникам эстонских компаний. С 2016 года обладатели электронных гражданств могут открывать счета в местных банках…

Еще одна новация Котки — создание посольств данных. В отличие от России, требующей хранить всю личную информацию о своих гражданах на российских серверах, Эстония копирует ее на зарубежные. Первое посольство появилось в 2015 году в США, Канаде, Великобритании или Австралии. Где конкретно — секрет не только от России, но и от самого Котки. Лоббируя реформу, Котка давил на возможность защититься от России. Если она снова «оккупирует» Эстонию, все реестры сохранятся и ими можно будет пользоваться после «освобождения». Это всего лишь интерпретация. Но на самом деле, когда эстонцы хотели провести реституцию, столкнулись с хаосом в документах. Теперь это не повторится. По подсчётам премьер-министра Эстонии, электронные услуги в 2015 году сэкономили каждому эстонцу неделю рабочего времени в год, это около 2% ВВП.